Ни одной из этих вещей в сумке не было.
— Я думаю, ты каким-то образом взяла чужую сумку, — сказала Лесли, бросив взгляд на Майка. Он приподнял брови. — Спасибо, Гэрри. Завтра я отправляюсь в Шрусбери. Надеюсь, увижу тебя в самолете.
Она повесила трубку.
— «Адамс» не ее.
— Это многое объясняет, — сказал Майк.
— Что ты хочешь сказать этим «многое объясняет»?
Майк усмехнулся.
— Моя сладкая, подумай одну минутку, и твой здравый смысл подскажет тебе, что две попытки ограбления в двух противоположных концах страны вовсе не были совпадением…
— Это могло случиться.
— Один шанс из миллиона. Возможно. Я удивлялся этому, но все же не придавал значения. Но теперь, когда мы знаем, что книга не принадлежит Гэрри, все странности можно объяснить тем, что кто-то пытается вернуть себе цепную книгу, которая уехала с чужим человеком по ошибке.
— Но почему бы им просто не спросить? Почему надо обязательно красть?
— Может, потому что они не могут спросить…
— Потому что они сами ее украли, — возбужденно закончила Лесли. — И подумать только, я всю жизнь читаю детективы. Надо же было и самой угодить в детективную историю.
— Но это тебе не Шерлок Холмс. Это реальная жизнь.
— Подожди минуту, — сказала она, пока ее здравый смысл окончательно выдвинулся на первый план. — Пожалуй, утверждать, что вещи, которые происходят со мной, имеют какое-то отношение к тому, что Гэрри перепутала сумки, было бы надуманным. Более вероятно, что какой-нибудь вполне приличный коллекционер не на шутку взбесился, когда обнаружил у себя в вещах издание 1995 года, в то время как его антикварный томик исчез вместе с какой-то растяпой, а именно Гэрри. К счастью, книга попала ко мне, а не к ней. Попади она к ней, Гэрри, наверно, читала бы ее лежа в пенной ванне.
Подумав о том, что могли бы сделать влага и мыло, вступая в химическую реакцию с нежными материалами старой книги, Майк даже передернулся. А если бы эта воображаемая Гэрри уронила «Адамса» в воображаемую ванну…
— Господи, я даже не хочу об этом думать. «Адамс» — это сокровище, и с ним надо обращаться как с королевой.
— Знаешь, с этой книгой… твоя забота уже перехлестывает через край.
Каким-то образом то, как истончились при этом ее губы, навело его на мысль, что на определенном этапе ею овладело раздражение. Он поднял брови.
— Ты ревнуешь меня к книге?
— Не говори глупостей. В любом случае, мы говорим об этой книге не как об украденной, а как об ошибочно попавшей к нам вещи.
— На самом деле это ты заставляешь меня перехлестывать через край.
— На самом деле это ты чуть не падаешь в обморок!