– Это колыбельная. Неужели ты не помнишь? Нет, не может быть. Моя мама ее пела, потом я пела тебе. Знаешь, как говорят? «Все по кругу, но все вперед.»
– Я все время слышала эту мелодию, когда была в замке одна. Ты ночи напролет сидела на перилах. А я с тобой разговаривала. Если бы я знала, что это ты…
Мой голос дрогнул. Я сейчас заплачу. А ведь я столько держалась! Несмотря на дикий ветер, мама остановилась и прижала меня к себе и крепко-крепко обняла.
– Ну, конечно, это была я, малыш. Играла на мышиных косточках. Прямо под твоим окном порядочно камней выпало, получилось что-то вроде ниши. Сто лет не была в Гедамболе, я так по всем соскучилась! Гроза, щекочи мне пятки!
Она раскинула руки и, задрав голову в небо, закричала. Так кричат совы по ночам, когда охота удалась. Моя безбашенная мама. Истинное дитя Гедамболы, вот она кто. Хотя ее имени наверняка нет в книжке. Мы с ней стояли посреди поля, небо вдалеке клубилось и дыбилось. Впереди высился замок. На башне его трепетал яркий красно-желтый флаг.
Пока мы шли, сгибаясь, ветер понемногу стал утихать, убираясь из Гедамболы за холмы и горы – дальше, дальше, в неизвестность.
– Мама, – вдруг вспомнила я, вздрогнув, как от удара, – что нам теперь делать с волками? Они голодают. И они помогали мне. Они… не плохие… Я, знаешь, хотела бы оставить себе это имя…
Так путанно, все сразу. Нам так многое нужно обсудить. Всем втроем. Все это так важно! Как здорово видеть того, с кем говоришь!
– Ничего, – мама погладила меня по руке, – можешь зваться как хочешь. Хоть Ливерпупой десятой!
Мы засмеялись. Я незаметно вытерла глаза рукавом пижамы – какая же она была теперь грязная! Смеясь, мама немного морщила нос картошкой, такой же, как у меня. У нее повсюду на лице теперь завелись морщинки – небольшие, но заметные – у глаз, возле рта. Когда она говорила, они оживали, будто крохотные ручейки бежали в разные стороны. Но это не выглядело некрасиво или отталкивающе – наоборот, все их мне хотелось расцеловать, не пропуская. Я решила что каждый день буду выбирать одну и…
– Мы заключим договор. Все, что угодно, все леса мира, кроме наших подворий. И нашего скота. Мы все уладим. Главное, твоему отцу от этого вопроса держаться подальше. По-моему, у тебя получится! Ты же принцесса, не забывай! Что там какой-то этикет! У тебя ветер в жилах. Ты это помнишь?
– Девочки! Вы вернулись! – это Климентин закружил нас в своих невидимых объятиях.
Теперь он совсем не казался ледяным или неприветливым – его дыхание было приятным, как свежий мятный леденец.
Мы кружились все втроем – будто танцевали, и я вспомнила изображение летящих людей у себя в комнате – на потолке, тех, что всегда казались мне несомыми потоками воздуха.