— И он отказывается?
— Он даже не пытается защищать и отстаивать свою позицию. Он просто… отворачивается и делает вид, что не слышит. Он не собирается ни возглавить страну, ни удалиться в изгнание. Посол Эддиса перепробовал все способы воздействия и не добился успеха. Мне кажется, он боится.
— Орнон или царь?
— Оба. И Орнон все больше и больше, как человек ежедневно балансирующий на краю пропасти. Но я думаю, Евгенидис боится тоже.
— Чего?
— Потерпеть неудачу, — сказала Аттолия, как будто этот страх должен был быть очевиден Релиусу. — Украсть у меня мою силу.
— Но вы бы стали только сильнее.
— Я знаю, — успокоила его Аттолия. — И я не говорю, что боюсь. Но он, думаю, да. Боится собственной тяги к власти. Он не привык обладать властью, ведь его жизнь всегда была скрыта в тени. Конечно, я могла бы приказать ему стать царем. Он дал бы мне все, что я попрошу.
— Это укрепило бы вашу власть, а не его, — возразил Релиус.
— Пожалуй, да, — согласилась Аттолия.
Релиус задумчиво наблюдал за сидящей рядом царицей. Она не казалась слишком обеспокоенной.
— Моя царица, я уверен, что в нужную минуту он проявит себя.
— Он упрям, — напомнила Аттолия. — Ужасно упрям.
— Но он хорошо показал себя при падении Дома Эрондитесов, — заметил Релиус.
— Бароны толпой ввалились в мою спальню, чтобы по-новому взглянуть на него.
— И что? — поинтересовался Релиус.
— Он полировал ногти.
Релиус фыркнул.
— Полагаю, бароны пришли к заключению, что весь план принадлежал вам, а царь служил вашим послушным орудием.
— Вот именно, — кивнула царица.
Она посмотрела на свои руки, неподвижно лежащие на коленях, а Релиус попытался вообразить себе сцену, мало отличавшуюся от тех, что ему довелось наблюдать раньше. Он неоднократно убеждался, как виртуозно царь умеет валять дурака.
— Вы должны заставить его открыться, — предупредил Релиус.
Она подняла голову, и он потрясенно замолчал при виде слез, блестевших в ее глазах.
— Я так устала ломать людей и подчинять их своей воле. Я как боевая колесница, вооруженная косами, сокрушаю всех, кто находится рядом со мной, не отличая друзей от врагов.
— Я предал вас, моя царица, — напомнил ей Релиус.
— Ты служил мне. А я отплатила тебе пытками и казнила бы, если бы не его вмешательство. Он любит меня, а я вознаграждаю его за любовь, заставляя делать то, что ему ненавистно. Вечером, после нашего первого танца он редко возвращается на трон; он танцует с другими женщинами или просто гуляет по залу. Придворные считают, что он пытается быть любезным, разделяя их общество. Одна я вижу, что он переходит от одного свободного места к другому, а придворные перемещаются вслед за ним. Он, как собака, пытается убежать от собственного хвоста. Он только однажды позволил себе несколько минут одиночества и чуть не погиб из-за этого. Релиус, ему ненавистно быть царем.