Евгенидис, совершенно очевидно, разделял отвращение барона к его старшему сыну. Он даже не пробовал скрыть свою неприязнь к Дитесу. Дитес же не скрывал своего презрения к царю. Царь оскорблял Дитеса с варварской прямотой. Дитес отвечал более тонко, безупречно соблюдая придворный этикет, но не менее ядовито. Песня была последним тому доказательством.
— Я слышал, что царь издевается над ним, почти так же, как над тобой.
— Наверное, он считает, что это безопасно. Барон Эрондитес не собирается вступаться за наследника.
* * *
На следующее утро царь двигался почти с безупречной механической точностью, но мыслями явно пребывал где-то далеко. Костис спрашивал себя, не думает ли он о Дитесе. В то утро кто-то уже насвистывал «Новобрачного царя» в углу двора. Внезапно наступившая тишина возвестила о прибытии Его Величества. Он наверняка все слышал, но, как обычно, не подал виду. Костис презрительно вздохнул, и в этот момент деревянный меч царя стремительно скользнул вдоль его клинка и ударил его в лицо.
Костис машинально отступил и занял оборонительную позицию на случай дальнейшей атаки, но царь опустил меч и стоял неподвижно, сердито глядя перед собой.
— Льда! — крикнул мальчикам, наблюдавшим за ними со стороны казармы, и один из них сорвался с места и побежал в сторону кухни.
В голове Костиса стоял оглушительный звон, и одна половина мира казалась одновременно ослепительно белой и до странности темной. Он прижал руку к источнику расходившихся перед глазами кругов, но все еще не выпускал из руки тренировочного меча. Царя мягко попытался отвести ее в сторону. Костис прижал к лицу обе руки. Было очень больно.
— Мне очень жаль, — сказал царь.
— Это моя вина, — вежливо просипел Костис.
Вокруг них уже образовалась толпа.
— Позвольте мне взглянуть.
Костис опустил руки, и царь протянул руку, чтобы немного повернуть его голову.
— Ты можешь видеть этим глазом?
— Да, Ваше Величество.
— Ты уверен? Закрой второй глаз.
Костис сделал, как было велено. Мир все еще выглядел странно. Фигуры вокруг него казались светлыми силуэтами на темном фоне, но были видны четко.
— Удар плашмя. — голос Телеуса звучал где-то вне поля зрения Костиса.
Царь вздохнул.
— Это был удар лезвием, — сказал он. — Хвала богам, Костис, что мы тренируемся на деревянных мечах. Как неловко для нас обоих.
Это было действительно неловко. На тренировке нельзя бить противника мечом в лицо. Конечно, удар лезвием был хуже, чем удар плашмя. Но совершенно унизительно было пропустить неловкий удар однорукого противника. Костис вздохнул.
— Это моя вина, Ваше Величество.