Не ожидая ничего хорошего от остальной части вечера, Орнон вернулся к своей тарелке и спрашивал ее, почему его совсем не забавляют страдания Вора Эддиса? То, что он страдает, было неопровержимым фактом. Сначала молодой царь в привычной ему иронической манере ловко парировал тонкие и не очень тонкие оскорбления аттолийских придворных. Но аттолийцы признавали право на юмор только за собой и полностью игнорировали его шутки или же воспринимали его более резкие комментарии, как свидетельство варварского воспитания. Орнон прикусил свой язык раз и навсегда. Перед самим собой он готов был признать, что его вмешательство оказалось бы ошибкой. Мало того, что оно выглядело бы как подстрекательство к противостоянию, но так же убедило бы аттолийскую аристократию, что посол Эддиса испытывает мало уважения к царю, что только способствовало бы росту их презрения.
Аттолийцы ошибались. Орнон уважал волю Вора Эддиса не меньше, чем убедительную силу железного клинка. Он задавался вопросом, неужели аттолийцы не понимают, что идиот, которым они считают Евгенидиса, никогда не смог бы стать их царем? Возможно, потому что они никогда не испытывали силу взгляда Вора, от которого начинали шевелиться волосы на затылке. Аттолийцы видели перед собой только этого нового неуклюжего царя. Орнон и сам уже начал подумывать, что же случилось с Вором? После свадьбы в этом человеке не осталось ничего от прежнего Евгенидиса.
Может быть, в этом была доля и его вины. Ведь это он убеждал Евгенидиса держать свой нрав под контролем, а язык за зубами. Он знал, как неприятна Евгенидису его роль, и с нетерпением ждал, когда поток кипящего сарказма прорвется через дипломатические запреты.
Сейчас Орнон не готов был наблюдать, как Евгенидис глотает одно оскорбление за другим, словно бесхребетная тварь. Еще десятилетним мальчиком Вор Эддиса умел остановить зарвавшегося взрослого одним пронзительным взглядом. Куда делся этот взгляд? Орнон беспокоился, что звание Вора Эддиса было для Евгенидиса слишком важным аспектом самоуважения и основой силы характера. Возможно, лишившись своего образа жизни, он навсегда утратил эти качества. Если так, то это не предвещало ничего хорошего для Аттолии в первую очередь.
Аттолийцы считали, что им нужен слабый царь. Слабый и неопределенный в своих привязанностях. Но если царь не обладает властью в стране, все политические партии будут бороться, чтобы перехватить эту власть у него. Они готовы будут воевать, чтобы получить и сохранить эту власть за собой. Некоторые из этих столкновений станут открытыми, приняв форму бунтов и гражданских войн; но большая часть их будет тайной — с отравлениями и политическими убийствами. Царице придется с удвоенной энергией бороться за свой трон, спасая свою жизнь и будущее своей нации.