- Честь спасена.
Но Мэри заметила, как поредели у него волосы. И когда отстает эта прядка, видишь ямку над виском, где операцию ему делали, - после той катастрофы на мотоцикле, прошлой зимой, в Берлине. Да, видно, тряхануло его - жуть. Лучше не смотреть на эту ямку. И Мэри спросила с улыбкой:
- Совсем моего ребенка извести удумал?
- Прости.
Прошли через прихожую, вышли на террасу. Утро стояло серое, четкое, копя в себе новый дождь.
- Какой вид! Так бы смотрел и смотрел без конца! - вздохнул Эрл.
Такой невинный, мдльчик совсем, и уголки воротника так трогательно пристегнуты на пуговичках, стоит, щупает замшелую стену, неотрывно смотрит в долину. Не больно бы ты обрадовался, мой миленький, приведись тебе такое изо дня в день, думала Мэри, и как по-дурацки упиваются янки этим семнадцатым веком, и смех и грех. Но все равно - пробилась привычная мысль, - да, все они мои дети.
Все они мои дети, и даже Жорж, - вот он, кстати, вплыл лучезарно в поле зрения на краю террасы: широкополая шляпа, крапчатый галстук-бабочка, клетчатый костюм, рыжие башмаки, - набродился, сараи осматривал.
- А я куриц видаль, - объявил восторженно. Так-так, значит, Компстоллы втихаря кур разводят. Маргарет что-то рисовала на обороте конверта.
- Пойдем, глянем на этих кур, - предложил Эдвард.
- Ты идешь? - спросили у Мэри.
- Нет уж, ребятки. Я, пожалуй, посижу. Можно и отдых дать на несколько минут своим старым ногам.
- Старая ленивая корова! - хмыкнул Морис.
- Спасибочки на таком на вашем на добром слове, милок.
И она пошла в дом, по пути остановилась - закурить сигарету. Заприметила в гостиной довольно-таки симпатичный диванчик, остаток прежней роскоши, а, да какой угодно сойдет, лишь бы не торчать снаружи в такое утро. И все же как-то тут неуют-но, надо признаться. Страшно как-то, прямо бегут мурашки - может, даже в буквальном смысле, такие черные мурашки - и сыро, сыро. Сыро, хоть выжимай, да и немудрено, столько лет не топят как следует. В детстве всегда боялась в этой части дома одна оставаться. Только стемнеет, на главную лестницу пряником не заманишь. И днем^го тут было нехорошо. Вечно чудилось: кто-то стоит прямо за углом наверху, подстерегает, когда подниматься начнешь. В арке перед самым коридором, где густая такая тень. Стоит тихо-тихо - и ждет. "Ох ты Господи!" - чуть ли не вслух вырвалось у Мэри.
- Ты что, мам? - встревожилась Энн. - Мы тебя напугали?
- Ой, да. На секунду.
- Решила, это фамильное привидение явилось? Посмеялись.
- Мы вот обсуждаем, - сказала Энн, - не позвонить ли на фабрику. Честный шанс спроворить обед.