. Гостиничный ресторан не работал.
Днем Прокофьевы, прогуливаясь по Тверской, идущей от Кремля на северо-запад до Садового кольца, увидели центр города, заполненный строящимися трамвайными путями, огромными автобусами, импортированными из Англии, и редкими такси марки Renault (Рено). Население Москвы стремительно увеличивалось, и для улучшения транспортной обстановки разрабатывался проект сети метрополитена, который позволил бы превратить бывшую тихую заводь в настоящий центр советской власти, мировую столицу. Изменился облик Страстной площади[221], почти все церкви были уничтожены, чтобы освободить место для здания редакции официальной правительственной газеты «Известия». Исчезли памятники имперской культуры – исключение было сделано только для памятника Александру Пушкину, которого отнесли к пророкам революции.
Летом 1927 года заасфальтируют Тверскую, а напротив Московского Художественного театра закончат строительство здания Центрального телеграфа. Электронное оборудование предоставили зарубежные компании, в числе прочих Siemens. Число сотрудников было огромно, и под их бдительным надзором граждане могли отправить все что угодно, от телеграмм до посылок. Массивное гранитное здание на углу улицы сразу бросалось в глаза, затмевая элегантную гостиницу «Националь», в которой, как и в «Метрополе», жили и работали правительственные чиновники. В скором времени малоэтажные здания вдоль дороги снесут, чтобы расширить проезжую часть. Сергей отметил, что люди на улицах выглядят довольными и не производят впечатления голодных, а в маленьких частных магазинах царит продуктовое изобилие. На смену этим островкам частного предпринимательства, возникшим в результате новой экономической политики Ленина, скоро придут государственные магазины, у которых не будет потребности вкладывать средства в завлекательную рекламу. Хлебный магазин будет называться «Хлеб», рыбный – «Рыба», а молочный – «Молоко».
Но в 1927 году масштабное строительство еще не началось, и на месте будущих траншей и стройплощадок стояли обветшалые жилые дома с облупившимися стенами, заколоченными фасадами и темными, грязными подворотнями. Цейтлин при общении с гостями подчеркивал исключительно преимущества Москвы и, пытаясь произвести впечатление на Прокофьевых, сравнивал ее с Парижем, причем отнюдь не в пользу последнего. Столицу Франции он ругал на чем свет стоит. Почти все его сведения о жизни в Париже были попросту нелепы. Повторяя сообщения «Правды», газеты Центрального комитета, он рассказал об эпидемии, которая якобы накрыла французскую столицу. Иногда истории были совсем уж диковинными – как-то Цейтлин сообщил, что Большой театр заново облицевали могильными плитами, привезенными с кладбища. Но Прокофьевы этим выдуманным рассказам не верили. Супруги были неприятно удивлены, когда Цейтлин сказал, что правительство жестко контролирует жилищный вопрос и в итоге жильцы должны были сами заботиться об исправном состоянии дома