Выходит, этот юный панк — идейный антифашист?
Ну, да. Настолько идейный, что и спустя пятьдесят лет после победы продолжает уничтожать тех, кого считает фашистами.
— Вы многое сделали.
— Типа того. Я всю войну провел в сьюте бронепоезда и на светских раутах. Нормально, так-то, всяко лучше, чем в перестрелках. В сьюте, правда, окон не было, зато не приходилось каждый вечер искать дозу. Лерой знал, что мне нужно. — Заноза развернулся к Хасану: — моя очередь спрашивать.
— А у нас очередность?
— Это было бы честно.
— Вы, англичане, сдвинуты на честности там, где не надо, и не помните о ней там, где следовало бы. О чем ты хочешь спросить?
— Узнать. О чем я хочу узнать, а не спросить. Что, на хрен, значит «Убийца вампиров»? Ты же слышал, Сондерс назвал тебя так, а Сондерсу про тебя рассказал кто-то из придворных Рейвена, значит, среди упырей, которые в курсе о том, кто ты такой, тебя знают, как убийцу вампиров. Почему?
— Мне приходилось убивать вампиров.
— Да всем нам приходится. Время от времени. Но я что-то не помню, чтоб так называли кого-то еще.
— Ты и про меня впервые услышал, — заметил Хасан, — значит, о ком-то еще, кого так называют, можешь просто не знать.
Заноза примолк. Достал из отделения для перчаток пачку черного «Житана». Зубами оторвал край и вытянул сигарету.
— Жаль признавать, но на вопрос ты ответил. Придраться не к чему. И у меня еще один. Прямо сейчас, — он проводил взглядом уплывший в темноту знак ограничения скорости. — Ты серьезно думаешь, что шестьдесят миль в час — предел для этой машины?
— Я серьезно думаю, что шестьдесят миль в час — скоростное ограничение для этого шоссе.
— Нет! — Заноза уставился на него с недоверием и отчаянием, — я заперт в машине с маньяком, соблюдающим правила дорожного движения?!
— Ты не заперт.
— О, спасибо! Если я пойду пешком, я доберусь быстрее.
Комментировать это заявление Хасан не стал. Возражать — тоже. Час назад он видел, как Сондерс сбил с ног двух вампиров, одного — старого и могущественного, второго — вот этого, укушенного попугаем. Старый и могущественный вампир, упав, не мог пошевелиться, а сила, придавившая его к полу была так велика, что деформировала пистолеты. Заноза, придавленный той же силой, умудрился поднять руки и выстрелить. Его пистолеты были боеспособны, хоть и дали осечку, значит, он не только преодолел воздействие, он сопротивлялся ему, не дал оружию коснуться пола и оказаться раздавленным.
Сондерсу пришлось приложить дополнительные усилия к тому, чтоб удержать Занозу неподвижным.
Похоже на дайны силы. На хорошо освоенные дайны силы.