— И затравит, как есть затравит! Наш Карпо света не увидит. А за что? Только за то, что на долю хлопскую пожаловался.
— А может, пусть его лучше бог покарает, того пана? — отозвался с постели голос жены. — Страшно, еще людей под виселицу подведете.
— Паны о боге не думают. Ну, а коли ты, Микита, боишься, так подремли еще, а мы пойдем.
— Чего мне бояться? Вот только шапку найду. А гуртом и батька бить легче. Вы мне только покажите сначала того казака, ведь на панском дворе и милиция и оружие... На них бы Максима Кривоноса. Он, слыхал я, на кого разгневается, тому уж по земле не ходить. А ты, Яцько, лучше не объявляйся. Где ж это шапка?
— Пошли, Мартын. Вижу, не туда я тебя привел...
— Почему же? Я вас догоню, вот только шапку... А ну, жена, ищи и ты!
Темные фигуры с вилами, с косами, а кое-кто и с оглоблей в руках сходились под деревьями, склонившимися над валом. Слышно было, как в кустах фыркают кони. Максим Кривонос и Савва Гайчура с лесовиками сидели на траве, свесив ноги в ров. Подошел Мартын, джура Кривоноса, и присел возле них на корточки.
— И этих уже хватит.
— А сколько? — спросил Кривонос.
— Человек тридцать, а остальные, наверно, подойдут на огонек.
— Коли будут все, виновных панам не найти.
Подошло еще человек десять, Яцько сказал:
— Больше не будет.
— А Микита пришел?
— Все еще шапку, верно, ищет.
— Еще на панский двор побежит искать. Он такой — с перепугу и на себя донесет.
— Зовите людей сюда!
Максим Кривонос встал.
— Люди, кому жаль пана, или у кого душа уже в пятки ушла, или кому и так хорошо живется, — пусть возвращаются домой. Таких нам не нужно. А мы пойдем да спросим пана-ляха: какие он имеет привилеи, что нашей землей владеет? По какому праву он людей православных мучает? Почему заставляет на себя по пять дней в неделю работать? Что он, сражался за эту землю, как мы с вами?
— За что сжил со свету мою Зосю? — крикнул Здирка.
— И спросим!
— А почему это он пристал к Драчу?
— А тебе жаль? Пусть не лезет в паны.
— Куда девал Карпа?
— Спросим!
— Ну, так двинемся, люди, святую правду защищать. Много ли нас?
— Все, все пойдем! Мы его спросим, мы теперь с ним побеседуем!
Во дворе у Щенковского сторож стучал в колотушку. Яцько Здирка, отобрав десяток парней, пошел вперед. Еще десять человек с Гайчурой заходили со стороны сада, а Максим Кривонос с остальными направился к воротам. У ворот была сторожка, в которой бодрствовала надворная служба. Темная ночь укрыла строения, только на фоне неба вырисовывались то крыша, то купы деревьев. Сторож все еще постукивал по ту сторону дома, в сторожке было темно. У самого двора густо запахло сеном. Кто-то шепотом сказал: