— Ты зато, мой друг, одета с отменным вкусом. Кардинал на соломе!
— Что?!.
— Твоя покойная матушка, когда еще только собиралась тебя на свет произвести, одевалась по этой моде. Красное и желтое — «кардинал на соломе». Это придумали парижане, когда кардинала де Рогана посадили в Бастилию.
После своих октябрьских приключений Маликульмульк раздобыл французские брошюры и прочитал довольно много про дело о королевском ожерелье.
— Так что же — я одета по старой моде?..
— Да. Так что сними, сделай милость, этот ужасный спенсер и отдай хозяйке, — посоветовал Маликульмульк.
— Правда, он ужасный? — обрадовалась Тараторка. — Иван Андреич, миленький, так что ж с пиеской? Уже и Варвара Васильевна сказала: от него, говорит, не дождешься!
Маликульмульк сообразил, что между бархатным спенсером и одноактной комедией под названием «Пирог» есть какая-то тайная связь, но какая — Бог ее ведает! Поди разгадай, что делается в голове у пятнадцатилетней девицы.
— А что Варвара Васильевна?
— Ой, лучше ей на глаза не показываться. Все по своим комнатам сидят. Я для того лишь спустилась, что у меня большого зеркала нет, а эта старая грымза Аграфена Петровна говорит, что мне вообще зеркала не надобно: она-де в мои годы про зеркала и слыхом не слыхала! Ну можно ли так врать? Иван Андреич, возвратились бы вы в замок, право! А то и поговорить не с кем.
— М-да… — произнес Маликульмульк. Как он ни был далек от двора и придворных сплетен, а о том, что Аграфена Петровна смолоду там немало напроказничала, знал.
— Но завтра-то вы придете? Не пропадете?
— Приду и подарки принесу. Ты ведь насчет подарков хлопочешь?
— Иван Андреич! — радостно воскликнула Тараторка. Вдруг она услышала шаги и унеслась беззвучно, как конфетная бумажка, гонимая сквозняком.
Подарки детям Маликульмульк припас заранее и понемногу. Это были книжки и географические карты. Своему главному приятелю Саше Голицыну, который пробовал писать эпиграммы, Маликульмульк раздобыл такую славную игрушку, что впору самому сесть и тешиться. Это был деревянный ящичек, наполненный типографскими буквами и всем прикладом, необходимым, чтобы метить особой краской белье. При желании можно было таким образом собирать и печатать целые фразы. Правда, буквы были французские, но тем лучше — пусть дети совершенствуются в языках.
Для Тараторки были куплены комедии Мольера, и Маликульмульк считал, что лучшего подарка не придумать. Теперь он в этом усомнился. Видимо, наступала пора, в которую даже у очень умненьких и одаренных учениц вылетает из головы все, кроме нарядов и поклонников. Жаль было прежней Тараторки — ну да ничего не поделаешь.