— Насовсем? — спросил Алешка.
— Это уж да. Супруга моя, — разумеется, бывшая, — определила меня навсегда по чужим людям. А между тем, я думаю, чужие люди — они как раз для меня самые родные и есть. Ближе не бывает.
— Интересно у вас получается. Вы артист, дядя?
— Я артист самой жизни, Алешка. Эквилибрист слова, фанатик справедливости. К тому же люблю мысль, ищу смысл существования.
— Вона чего, какой ты, — улыбнулась вдруг Петровна. — Не соскучишься с тобой, человек. А с виду посмотришь…
— Мать, не суди по одежке… так говорили еще в старину.
— Много чего говаривали, и так, и этак. Посмотрим еще, што ты еще за фанатик такой.
— Слабость имею, конечно, извините. Но единственно по причине пытливости, от которой все мои мытарства и страдания.
— Пьешь, што ли?
— Выпиваю, мать. Люблю, так сказать, состояние, соответствующее размышлению. Размышление — мой бич.
— Ну, хорош попался сосед… Смотри, у нас мальчонка растет, запомни, Кирилл Алексеевич.
— Первым делом отправимся с ним на станцию. Как переберусь, разумеется.
— Ну-к, давай подмогни тогда. Стаскаем вещи-то. Освободим уж тебе жилье.
Взялись все втроем; что поменьше — тащил Алешка, а что покрупней да потяжелей — в четыре руки брали Петровна с Братовым. Силой-то Кирилл Алексеевич послабже старухи удался, кряхтел да покряхтывал только, видать — непривычный к перегрузкам. Старуха только усмехалась в краешек губы.
— В тяжести смысла нет. Это я открыл, Кирилл Братов. А в легкости — есть. Легкость — извечное стремление человека, тут хоть искусство бери, хоть музыку, хоть что, мамаша. Легкость — признак смысла.
— А паровоз тяжелый? — спросил Алешка. — Тяжелый ведь?
— В паровозе главное, Алексей батькович, идея. А идея в нем легкая: колеса крутятся — и паровоз бежит.
— А самолет?
— Самолет — легче даже воздуха, потому — над воздухом летит. Вот смотри: ну-ка подуй… Та-ак. Чувствуешь? Даже и не чувствуешь, какой легкий. А самолет, выходит, еще легче. Легче воздуха.
— Какой же он легче, когда такой тяжелый? — спорил Алешка.
Кирилл Братов присел на диван, показал обоим рядом: ну-ка отдохнем. И сказал так, когда бабка с внуком присели:
— Ты, Алексей батькович, не смотри на внешность. Ты хоть раз поднимал самолет? Нет. Откуда ж знаешь, что он тяжелый? Во-от. А сколько раз видел, как он по небу летит? То-то. Своими глазами видел, тут тебя никто не обманет. Значит — легкий. Летит — значит легкий. Понял, в чем собака зарыта?
— Это ты поговори, поговори с ним, — сказала старуха. — Малец-то, понимаешь, без отца растет, а шибко пытливый на ум, до всего ему докопаться охота.