— Ну, видимо, на этой его вилле вспыхнул жуткий пожар, и он погиб в нем.
— Господи, какой ужас! Он был один, ты не знаешь?
— Понятия не имею. Мне известны только основные факты. И никаких подробностей. Произошло это сегодня днем, почти к вечеру.
Трабшо вмешался в первый раз:
— Прошу прощения, что перебиваю. Это, очевидно, был тяжелейший удар для вас обеих. Но вы позволите мне спросить, о ком, собственно, вы говорите?
Кора уставилась на него.
— Не хотите же вы сказать, что не знаете, кто такой Аластер Фарджион?
— Ну, вообще-то, да.
— Кора, деточка, — мягко вмешалась романистка, прежде чем ее подруга успела излить свое изумление перед таким невежеством полицейского, как она, несомненно, намеревалась. — Ты забываешь, что горизонты не всех ограничены Уордур-стрит с одной стороны и Шафтсбери-авеню с другой. Вы все, занятые в шоу-бизнесе, часто забываете, как далек этот мир от большинства людей, занятых обычными будничными делами.
— Простите, простите. Ты, как всегда, права, дорогая, — с раскаянием ответила Кора. Она вновь повернулась к Трабшо. — Меа culpa[7], мой дорогой. Меня просто до того удивило, что вы никогда не слышали о Фарджи… то есть Фарджионе. Мне казалось, его фамилию знают все, потому что он самый… был самым, — поправилась она, — самым блистательным творческим артистом в нашей британской кинопромышленности.
— Я не часто хожу в кино, — виновато сказал старший инспектор. — Этот Фарджион, он был, как вы их называете, кинопродюсером? Так?
— Нет, он был кино режиссером, и, прошу вас… — тут она подняла ладонь правой руки перед его лицом, чтобы помешать его, как она догадывалась, следующему вопросу (он помнил этот жест раньше, но, поскольку в тот раз ладонь принадлежала Эвадне Маунт, актриса, видимо, заимствовала его у романистки или, возможно, наоборот), — прошу вас, не спрашивайте меня, в чем разница между продюсером и режиссером. Если бы я получала по серебряной гинее за каждый раз, когда мне задавали этот вопрос, я могла бы сразу уйти на заслуженный покой. Просто положитесь на мое слово, милок, разница между ними есть.
— А теперь он умер, и такая трагичная смерть к тому же, — сказал Трабшо. — Искренне сочувствую. Он был вашим близким другом, насколько я понял?
— Близким другом? — выплюнула Кора. — Близким другом?? Это надо же!
— Прошу прощения?
— Да я терпеть не могла Аластера Фарджиона. И никто не мог.
Старший инспектор полностью ошалел. Ему была известна незапамятная репутация театрального люда, как безответственных, переменчивых существ, капризных до беспредела. Но это уже была полная нелепость.