— Да. У нее такой же, слегка выдвинутый подбородок, — Надежда напрягла нижнюю челюсть и постучала по ней. — Это означает импульсивность натуры, я читала.
— Верно, в импульсивности не откажешь ни тебе, ни ей, — согласилась Ксения. — Одно твое желание отправиться умирать в Швейцарию вместе с Иваном чего стоит, — фыркнула она.
Надежда тихо засмеялась:
— Это правда. Но ты знаешь мой принцип...
— ...сделай это сейчас, — закончила за нее подруга. — Я его знаю. Самое интересное, знает его и Лиза.
— Откуда? — Светлые брови вскинулись.
— Говорит, от отца.
— Неужели? — Надежда тихо засмеялась. — Наверное, этот принцип известен во всем мире. У русских он звучит немного иначе — не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.
— Не так энергично, как «сделай это сейчас», — заметила Ксения. — То есть немедленно. А то ведь день может длиться долго.
— Да, — засмеялась Надежда. — Был, я помню, даже роман под названием «И дольше века длится день».
— Вот именно, — фыркнула Ксения. — Зато у американцев есть другой — «Если наступит завтра». Ты чувствуешь разницу?
— Да, как между «успеть» и «не опоздать».
— Вот и Лиза торопится.
— Куда?
— Не куда, а в чем.
— В чем? — покорно повторила Надежда и обратила к подруге напряженное лицо.
— Самореализоваться, как я это называю.
— Снова ты оседлала любимого конька, — Надежда махнула рукой.
— Не снова, а по-прежнему, — Ксения усмехнулась. — Я гарцую на нем всю жизнь. — Она выпрямила спину, будто на самом деле сидела на арабском скакуне, а не на скамейке. — Иначе много чего не было бы на свете.
— И кое-кого — тоже, — тихо добавила Надежда.
— Лизы, например, — кивнула Ксения.
— Тогда Ирина не вышла бы замуж за своего любимого Николая, Лизиного отца. Господи, как она его любила! Знаешь, я им завидую. Уйти вот так... вместе. — Она вздохнула.
— Они жили вулканами, и те забрали их к себе — было написано в некрологе, — усмехнулась Ксения. — Все верно.
— Это знак, наивысшая оценка природы их усилий. — Надежда помолчала. — Я хотела тебе сказать, что просматривала в Интернете медицинские сайты и знаешь, что нашла?
— Что-то новое? О вожделенной швейцарской клинике? — Ксения Петровна выжидающе смотрела на подругу.
— Таблетки, Ксения. Они есть в той клинике. Понимаешь? Зачем мы будем морочить друг другу голову? У нас с мужем одна стадия, ты знаешь сама, наши сроки могут отличаться на несколько недель. Зачем нам муки расставания? Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да. Но я ничего не могу сделать. — В голосе Ксении Петровны была твердость. — Не я распоряжаюсь сроками, а Господь Бог.