— Сегодня мне хотелось бы дать слово одному из наших братьев. Вы знаете, что утром произошло страшное действо — на пороге его дома появилась метка убийцы и наш брат находится в опасности. Но, несмотря на это, он готов рассказать нам все что знает! — Староста поселка сошел с импровизированной сцены, которой служил невысокий холм, естественно образованный благодаря все тому же ветру и песку.
— Навахо! Мы живем здесь испокон веков. Здесь жили наши отцы и деды, здесь наши женщины рожали детей, здесь наши мужчины работали и стоили дома. — Громко и отрывисто говорил пастух, взобравшийся на песчано-глинистую сцену.
Вокруг него собралась многолюдная толпа, внимательно улавливающая каждое слово.
— Навахо! Теперь спустя пятьсот лет мы снова подвергаемся гонениям. Мы уже долго живем спокойно, не давая поводов для ссор между народами. Мы стараемся уважать страну, в которой живем и ее народы, но требуем такого же уважения и к нам. Но мы перестали видеть это уважение. Люди, приходящие сюда, все чаще говорят нам о сокращении резервации.
По толпе прокатились возгласы возмущения. Народ прекрасно понимал, в чем их обвиняют, несправедливость этих обвинений и возмущала сильнее всего.
Агенты Марлини и Робинсон стояли несколько в стороне от происходящего и с негодованием смотрели на представление этого «оратора». Они неоднократно пытались разубедить выступить перед общиной, но мужчина оказался настолько же упорен, насколько внимателен и все попытки агентов оказались напрасными. Запереть его в доме они не могли, хотя горючее желание поступить именно так у них было.
Кетрин заметила, что на другом конце толпы, так же отгородившись от основной массы собравшихся, стояла Элеонора. Она внимательно глотала все слова, вылетающие из уст индейца и следила за каждой реакцией толпы, будто сейчас в этой массе сосредоточились все истины мира.
— Навахо! — Продолжил мужчина, успокаивая толпу. — Среди нас есть предатели! Да! Предатели! Они забыли заветы предков, они забыли, как наши пращуры сражались за независимость до последней капли крови, они забыли, что значит для индейца его земля.
Брошенные обвинения еще больше подогрели негодование у народа. Многие стали обвинять друг друга в предательстве, то и дело слышались упреки и разгневанные обвинения соседей.
— Тихо! Тишина! — Закричал один из мужчин в толпе. — Кто эти предатели? — Требовательно спросил он.
Старик-индеец тяжело вздохнул, и опустил глаза. Он понимал, что он него потребуют ответа и понимал, что должен будет назвать имя, но сделать это ему было тяжело. Он не имел достаточных доказательств, только чутье, интуиция подсказывали ему, что он должен сказать это сейчас или не скажет никогда.