У мужчин-парафилов возникает эрекция так же, как и у не-парафилов. Просто их влекут необычные эротические объекты. Многие сексологи (и многие парафилы) убеждены, что это связано с неким событием или событиями раннего детства. То есть это половой импринтинг, как и у самцов крыс, сосавших пахнущие лимоном соски. У мужчин “отпечаток” проявляется очень рано, обычно между четвертым и девятым годами жизни, и правильнее думать об этой пятилетке (плюс-минус несколько лет в обе стороны) как о сенситивном, нежели о критическом, периоде. В подростковом возрасте этот эротизированный отпечаток пробуждается благодаря приливу гормонов (тестостерона), превращающих мужскую репродуктивную систему в работающую без выходных фабрику спермы (см. главу 3).
Со времен Штекеля большинство теорий, объясняющих причины парафилий, основывались на неофрейдистской психодинамике (где упор делается на бесконечную битву между сознательной и бессознательной сферами психики)[52]. Но, вне зависимости от того, что вы думаете о Фрейде и его идеях, нет недостатка в исследованиях, подтверждающих справедливость теории полового импринтинга в отношении мужчин-парафилов. Вспомните, например, акротомофилов – любителей недостающих конечностей. Случилось так, что участник одного из обстоятельнейших исследований механизма возникновения девиантных желаний стал фетишистом-акротомофилом. Кажется, невозможно документировать все детали ранней биографии мужчины, чтобы определить роль каждого события в развитии пожизненного влечения к чему-либо (к тем же отсутствующим конечностям) – однако ученые фактически сделали это.
В 1963 году группа детских психологов (это были не фрейдисты) из Городского университета Нью-Йорка приступила к долгосрочному наблюдению за 131 ребенком (с момента рождения до шести лет). Целью исследования (его спонсором выступил Национальный институт здравоохранения) было изучение отношений матери и ребенка и их влияние на эмоциональное развитие и социализацию последнего. Ученые снимали на пленку взаимодействие матерей с детьми (например, при кормлении, или во время игры) и анализировали записи и сопоставляли уровень социализации ребенка с привязанностью к матери. И такая связь обнаружилась: у детей, прочно связанных с матерями (и отцами, как выяснилось), дела шли гораздо лучше и в школе, и за ее стенами.
В 1994 году другой команде ученых (на этот раз среди них были неофрейдисты) удалось разыскать большинство из тех, кто в 60-х годах участвовал в исследовании. Теперь им было чуть за тридцать. Психоаналитики Генри Мэсси и Натан Шайнберг провели с каждым очень подробное интервью и расспросили буквально обо всем, что произошло с ними со времени первого исследования. Результаты оказались поразительными. Те дети из видеозаписей 60-х годов, у кого были наиболее прочные отношения с матерями, превратились во взрослых людей с наиболее здоровыми социальными связями, включая отношения с супругами (у вступивших в брак). Но нас интересует другое: события раннего детства, которые могли повлиять на сексуальность. Большинство респондентов в этом плане оказались достаточно скучны, по крайней мере они не спешили делиться деталями. Единственным исключением оказался видный мужчина, женатый, занимающий управляющую должность в рекламной компании, который в ходе интервью слегка неохотно поделился с интервьюером: “Единственная странная черта моей половой жизни – меня возбуждают фантазии о сексе с женщиной без ноги”. Ему не удалось найти жену-ампутантку, но он нашел жену в полной комплектации, готовую симулировать отсутствие ноги (не знаю как) во время секса.