Энди сделала большой глоток чаю, словно это был тоник-восстановитель.
Она приехала в эту холмистую местность Техаса всего несколько дней назад и все это время чувствовала себя не в своей тарелке. Осторожные, тактичные вопросы, обычно распахивающие перед ней двери, закрытые для других, на этот раз не помогли. Казалось, жители Кервилла сговорились держать в тайне все, что связано с Лайоном Рэтлифом и его отцом-отшельником.
Генерал Майкл Рэтлиф был единственным оставшимся в живых кавалером ордена Звезды. Все пять орденов он получил за доблесть и героизм, проявленные во время Второй мировой войны. Именно из-за него Энди и приехала сюда. Она поклялась, что возьмет у него интервью для своей телевизионной программы во что бы то ни стало. Поговаривали, что здоровье генерала в последнее время пошатнулось, и, если слухи правдивы, ей придется поторапливаться. Однако пока все ее попытки связаться с ним были безуспешны. Задуманный подвиг, похоже, придется отложить.
Неожиданно она решительно вздернула подбородок и обворожительно улыбнулась, а в глубине темно-карих глаз вспыхнули огоньки.
– Мистер Сандерс, у вас, случайно, не найдется долечки лайма?[1]
Ее улыбка смутила Гейба.
– Как насчет лимона? Подойдет?
– Великолепно! Благодарю вас.
К Энди вернулась былая самоуверенность. Изящным движением она откинула прядь золотисто-каштановых волос. Отец Энди, человек с поэтической искрой, однажды сравнил ее с пломбиром из ванили и «Амаретто», политым сиропом из жженого сахара. Когда не оставалось другого выхода, Энди использовала свою красоту для того, чтобы выудить информацию. Это всегда бесило ее. Конечно, было бы лучше расспросить обо всем, что ее интересует, в открытую, так, как это делают репортеры-мужчины.
Но – увы! – эта привилегия гарантирована только представителям сильного пола. Поэтому в случае крайней необходимости она пускала в ход свои женские чары. Если кто-то находит ее интересной и привлекательной, почему бы не обойтись с ним полюбезнее?
Гейб вернулся с блюдцем, на котором лежали две дольки лимона.
– Спасибо.
Она выдавила сок из одной дольки в стакан, надеясь разбавить переслащенный чай, скорее напоминающий сироп.
– Вы ведь не здешняя, да?
У нее было искушение соврать Гейбу, но вдруг она почувствовала, что пора заканчивать с шутками.
– Нет. Сейчас живу в Нашвилле, хотя выросла в Индиане.
– В Нашвилле, значит? А вы не из «Грэнд Оле Опри»?
Энди рассмеялась и покачала головой:
– Нет. Я работаю на независимую кабельную компанию.
– Кабельную? – Гейб поднял брови, и Энди подумала, что это, пожалуй, самая выразительная часть его лица. – Вы, наверное, говорите про кабельное телевидение?