Какие отпечатки, о чем она? Димка не понимал ни слова, взбесившийся пол шатался под ногами, омерзительные рожи скалились из темноты.
Однако стоило бросить взгляд на рану, как все переменилось. Не стало Алинки-балеринки и влюбленного в нее растерянного идиота, возникли врач и пострадавшая.
Димка не только отлично знал теорию, но и подрабатывал вечерами в приемном покое больницы санитаром. Профессиональные навыки разом вернулись, руки автоматически принялись проверять дыхание и пульс, а мозг анализировал. Так, так… что в данной ситуации следует предпринять для спасения пострадавшего? Увы, ничего. Девушка мертва, и ее не воскресишь. Причем удар нанесен мастерски — крови почти нет.
— Шайтан убил ее? — В тоне Динары сквозил деловитый интерес. — За грехи, да, Рашид? Но теперь он ушел, да? Мне можно не бояться?
— Сама ты шайтан! — огрызнулась Лиза. — Какой-то псих влез в окно.
— Нет, — тихо возразил Рашид, — Мы смотрели на окно этой комнаты. Никто в него не лез.
— Прячется в шкафу! — в ужасе завизжала Лиза.
Вадик, не проронив ни звука, включил электричество и рывком распахнул дверцу шкафа. Никого — исключительно одежда. На всякий случай он даже прощупал ее. Затем шатающейся походкой приблизился к окну, дернул за ручку.
— Оно очень туго открывается, — объяснила Лиза, — Давай я.
Повозившись, девушка отодвинула раму.
— Снег внизу нетронутый, — глухим голосом произнес Вадик. — Там действительно никого не было. Посмотрите, пожалуйста. Вдруг у меня глюки?
Димка перегнулся через подоконник. Странное спокойствие не покидало его. Он по-прежнему был не собой, а посторонним опытным человеком, которому требовалось разобраться в ситуации. Настоящему Димке положено биться в истерике, а этот, чужой, умудряется размышлять.
Подобное раздвоение он испытывал лишь однажды, на похоронах отца. «Мальчишки — бесчувственный народ», — осудили его родительские друзья. А двенадцатилетний Димка (точнее, временно занявший его место незнакомец) понимал, что нужно не рыдать, а действовать. Не для того, чтобы уменьшить боль утраты, — это невозможно. Цель была настолько иррациональна, что он стеснялся признаться даже себе — и тем более произнести вслух. Просто смерть веселого, редко болевшего мужчины так нестерпимо несправедлива, что Димке захотелось отдать все силы, лишь бы справедливости стало хоть немного больше, а безвременных смертей немного меньше.
В тот давний день он решил стать врачом — и ни разу потом не пожалел. Так и сейчас откуда-то извне пришла твердая убежденность: пусть Алинку не воскресишь — но ее убийца должен быть найден и наказан. Обязательно!