— Нет, старый ландграф умер, и Людвиг стал правителем. Бедному студенту не место в его свите…
— Стало быть, ты сможешь больше учиться и быстрее станешь господином профессором!
— Да, Кати, — отвечал он. — Ты во всем видишь только перемены к лучшему!
Уроженец южноитальянского города Нолы, близ Неаполя.
На самом деле Марбург как раз захватил Кассель, но автору удобнее считать, что это был Дармштадт.
Лодья совсем немного пробыл со своей возлюбленной, дочерью домовладельца. Вскоре, умытый и переодевшийся, он бодро, будто не проскакал перед этим сотню с лишним верст, отправился в город. Над Марбургом господствовала зеленая Замковая гора. Некогда кто-то из старинных графов эпохи Каролингов, чье имя история не сохранила, построил на этом плато свое укрепление, на месте которого и возвела позднее пограничный замок, а затем резиденцию вдовая экс-герцогиня София. Лодья пошел к университету, оставляя замок по левую руку. Но на полпути он свернул и постучался в двери большого старого двухэтажного дома. Его впустила пожилая служанка. Этот дом снимал знаменитый Кристиан Вольф, философ, химик и математик, изгнанный из Прусского королевства за вольнодумство, чернокнижие и безбожие самим королем Фридрихом-Вильгельмом. Гневливый толстый коротышка король всегда был скор на решения: надоели вороватые цыгане — велел повесить всех их мужчин и перепороть всех женщин, и так и было сделано. И вот, посетив университет в Галле, про который давно ходили разные нелицеприятные сплетни, король не стал выслушивать многомудрые туманные поучения силезского уроженца, нового властителя студенческих дум, а велел Вольфу в двадцать четыре часа покинуть Пруссию, если не хочет окончить жизнь в петле. У короля-фельдфебеля, строителя Пруссии, кумиром которого был русский царь Петр, слово с делом не расходились, поэтому Вольф сел на коня и не останавливался, пока не пересек веймарскую границу. Для вящего спокойствия он перебрался подальше на запад — в Гессен-Дармштадт, где получил кафедру в Марбурге.
К настоящему времени Кристиану Вольфу, ученику знаменитого философа, математика и физика Лейбница, было около шестидесяти лет. Его высокое лицо, с могучим покатым лбом и мясистым носом, слегка обрюзгло, а фигура расплылась, но умный и проницательный взгляд по-прежнему тлел внутренним огнем, который с младых лет толкал его в пучину самых безумных изысканий.
— Добрый день, учитель! — приветствовал Лодья своего наставника, входя в заваленный бумагами кабинет.
— А-а! Габриель, входи! — приветливо кивнул старый философ, отрываясь от письменного стола, и Лодья уселся на грубо сколоченный стул напротив.