– Полегче на поворотах, донжуан. Ну и грязный у тебя язык! Ты им что, свою маму ублажал? – За спиной Скуластого вырастает Питер. Рядом стоит перепуганный Доминик.
Конфедерат меняется в лице и медленно опускает стакан.
Кончик Питерова ножа упирается в жилку на шее Скуластого.
– Убери нож, – цедит тот.
– А волшебное слово где?
– Убери нож, пожалуйста.
– Не уберу. Но за то, что попросил вежливо, спасибо.
– Отсюда есть выход на улицу? – спрашиваю я у Ратсо.
– Есть лестница, только там не пройти.
– Веди.
Питер рывком ставит Скуластого на ноги и опускает нож к его спине.
– Вам не скрыться, – говорит Скуластый. – Я уже всех на ноги поднял.
Забираю у него с пояса рацию. Она выключена.
– Вранье. Скорее всего, ты был здесь один и случайно наткнулся на нас.
Идем в дальнюю часть бара. Громкая музыка и столпотворение нам на руку. Ножа у спины конфедерата никто не замечает.
Доминик открывает дверь на лестницу, и мы проскальзываем внутрь. На площадке темно, хоть глаз выколи. Достаем фонарики.
– Вы меня убьете? – В голосе Скуластого появились испуганные нотки.
– Это проще всего, – отвечаю я. – Донна, у тебя скотч остался?
Связываем конфедерату руки за спиной и лодыжки. Я сую ему в рот кусок своей рубашки, приматываю кляп скотчем. Он не сопротивляется, не издает ни звука. Никаких традиционных стонов и подвываний. Лишь красноречивый взгляд, в котором читается: «Прикончу!»
Все может быть.
Усаживаю Скуластого на край ступенек, ведущих вниз, в черноту.
Донна смотрит ему в глаза и пинком сбрасывает с лестницы. Пока он катится вниз, до нас доносятся отрывистые вскрики.
– Так, – говорю я. – Теперь выходим. Всем вести себя естественно. Уверен, этот ущербный не успел оповестить своих. Возражения есть?
– Есть вопрос. – Ратсо вскидывает руку. – Так вы с ним знакомы?
– Да. Долго рассказывать. Прости, что втянули тебя. Хочешь с нами? Тебе теперь здесь опасно.
– Согласен, – подумав, кивает он. – В точности, как я говорил. Предназначение.
– Именно, – соглашаюсь я и открываю дверь в бар.
Никто ничего не заметил, так что выходим спокойно. Питер шлет прощальный воздушный поцелуй Доминику.
Молча минуем вооруженных громил.
– Хорошо, видать, погуляли, – ухмыляются они нам вслед.
Спускаемся по лестнице в главный зал. Тут по-прежнему кипит торговля. Но нам трудно воспринимать Базар как раньше. Его дух неуловимо изменился; вся эта суета и толчея, оказывается, обслуживает интересы конфедератов. Даже воздух здесь теперь испорчен.
На противоположном балконе происходит какая-то ритуальная церемония. Охранники в камуфляже окружили парня; тот стоит, понурившись. Другой парень зачитывает то ли воззвание, то ли объявление. Все головы в зале повернуты туда. Над участниками действа мрачно чернеют высокие арочные окна.