Гамаш закрыл совещание, подошел к своему компьютеру и набрал в поисковике слово.
Шарлотта.
* * *
Габри нарезал помидоры, перец и лук. Он резал, резал и резал. Он уже нарезал золотистые сливы и клубнику, свеклу и маринованные огурцы. Потом заточил нож и продолжил резать.
И так весь день, до вечера.
— Мы теперь уже можем поговорить? — спросил Оливье, остановившись в дверях кухни.
Запах здесь был такой приятный, но чужой.
Габри, стоявший спиной к стене, продолжал резать. Взял кочан цветной капусты и принялся крошить его.
— Соленые огурчики в горчичном соусе, — сказал Оливье, входя в кухню. — Мои любимые.
Хряп-хряп-хряп — и нарезанная капуста была опущена в кипящую воду для бланширования.
— Прости, — сказал Оливье.
Габри у раковины очищал лимоны, потом нарезал четвертинками, заталкивал в банки и посыпал крупной солью. Затем он выжал оставшиеся лимоны и сок вылил поверх соли.
— Могу я помочь? — спросил Оливье, протягивая руку к кувшину.
Но Габри своим телом отгородил Оливье от банок и молча закупорил их.
Все горизонтальные поверхности в кухне были заняты красочными банками, наполненными джемами, желе, маринадами и приправами. Впечатление возникало такое, будто Габри собирается заниматься этим до конца света — молча превращать в консервы все, что попадет под руку.
* * *
Клара отсекла кончики у свежей морковки, глядя, как Питер опускает в кипящую воду крохотные клубни молодой картошки. У них сегодня был простой обед из овощей с огорода с травами и сливочным маслом. Такие обеды были у них самыми любимыми в конце лета.
— Не знаю, кто чувствует себя хуже — Оливье или Габри, — сказала она.
— А я знаю, — отрезал Питер, разламывая стручок с горошком. — Габри не сделал ничего плохого. Ты можешь себе представить, что Оливье несколько лет ходил к этому человеку в лесу и никому об этом не говорил? Я хочу сказать: о чем еще он умалчивает?
— Может, о том, что он гей?
— Может, он вообще натурал, только нам не говорит.
Клара усмехнулась:
— Ну вот это действительно разозлило бы Габри, но я знаю нескольких женщин, которые очень порадовались бы такому известию. — Она замолчала, кончик ее ножа застыл в воздухе. — Я думаю, Оливье чувствует себя отвратительно.
— Да брось ты. Будь тот убитый жив, он бы так и продолжал ходить к нему.
— Но ведь он не делал ничего плохого, — сказала Клара. — Отшельник сам отдавал ему вещи.
— Это он так говорит.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что Отшельник мертв. Разве это не удобно?
Клара прекратила нарезать морковку.
— Ты что хочешь сказать?
— Ничего. Просто я зол.
— Почему? Потому что он ничего нам не сказал?