А потом налетел порыв ветра, отчего голова закачалась на палке.
Все трое — Карли Бет, Стив и Чак — увидели, как она мигнула.
Раз. Другой.
Карие глаза мигали.
Гипсовые губы со скрипом раздвинулись.
Оцепенев от ужаса, Карли Бет и мальчики взирали на ожившее лицо.
Все трое видели, как двигались темные губы. И слышали скрип.
Все трое видели, как губы смыкались и размыкались.
Все трое видели, как покачивающаяся голова прошептала почти беззвучно:
— Помогите… Помогите…
От ужаса Карли Бет выпустила из рук палку. Та упала на землю к ногам Чака. Голова откатилась к живой изгороди.
— Она… она говорит! — вскричал Стив.
Чак жалобно всхлипнул.
Не произнеся больше ни единого слова, мальчишки побросали свои мешки со сладостями и пустились наутек. Их топот еще долго звучал вдали.
Ветер завихрился вокруг Карли Бет, словно удерживая ее на месте.
Ей хотелось запрокинуть голову и завыть.
Ей хотелось сорвать с себя куртку и мчаться в ночи.
Ей хотелось вскарабкаться на дерево, перепрыгнуть на крышу и реветь в черноту беззвездного неба.
Она долго стояла, не в силах пошевелиться, и ветер кружился вокруг нее. Ребята бежали. Бежали в ужасе.
В ужасе!
Карли Бет добилась своего. Она напугала их до полусмерти.
Она знала, что никогда не забудет этого выражения неподдельного страха на их лицах, этого бездонного ужаса в их глазах.
Она знала, что никогда не забудет ощущения триумфа. Сладости отмщения.
А ведь на какой-то миг ей самой стало страшно.
Ей даже показалось, что гипсовая голова ожила, мигала, говорила им что-то.
На мгновение она и сама испытала страх. Она пала жертвой собственных козней.
Только, разумеется, это ерунда, голова не оживала, убеждала она себя сейчас. Конечно, и губы не шевелились, не взывали безмолвно: Помогите… Помогите…
Это игра тени и света. Тени и света луны, выплывшей из-за туч.
Но где же голова?
Где палка от метлы, которую она уронила?
Впрочем, какое это теперь имеет значение?
Все это ей больше ни к чему.
Карли Бет одержала победу.
И сейчас она бежала.
Бежала, куда глаза глядят. Стрелою мчалась по лужайкам перед домами. Перепрыгивала через кусты и изгороди. Летела над темной землей.
Мимо с обеих сторон проносились дома. Ветер выл и кружился вокруг нее, и она кружилась с ним вместе, и неслась по тротуарам, по заросшим сорной травою полянам, неслась, словно подхваченный ветром лист.
Не выпуская из рук разбухший мешок, она мчалась мимо ошеломленных детей, мимо горящих оранжевым светом тыкв, мимо качающихся на ветру скелетов.
Она бежала и бежала, пока не выбилась из сил.
Тогда она остановилась, тяжело и шумно дыша, закрыла глаза и ждала, когда придет в норму сердце, когда прекратится бешеный стук в висках.