– Боже мой! – сказал мистер Гудакр. – Это отвратительно! – Он подобрал свои стихарь и накидку.
– Держите его! – взвизгнула мисс Твиттертон, когда борющиеся прокатились мимо нее. – Какой ужас! Не пускайте его! Подумать только – я ведь думала, что мы близки! – Ее личико исказилось от ярости. Она побежала вслед за ними, потрясая сжатыми кулаками и потешно выкрикивая: – Зверь! Животное! Как ты мог убить бедного дядю!
Викарий обернулся к Гарриет:
– Простите меня, леди Питер. Долг велит мне быть с этим несчастным молодым человеком.
Она кивнула, и он вышел из комнаты вслед за остальными. Миссис Раддл, не дойдя до двери, увидела свисавшую с горшка леску и остановилась во внезапном озарении.
– Ишь ты! – торжествующе воскликнула она. – Экая странная штука. Она точно так висела, когда в среду утром я пришла прибраться перед трубочи стом. Отцепила да на пол бросила.
Она оглянулась в ожидании похвалы, но Гарриет была уже не в силах что-либо комментировать, а Питер так и стоял неподвижно. Постепенно миссис Раддл осознала, что момент для аплодисментов прошел, и удалилась. Затем от группы в дверях отделился Селлон и вернулся в комнату. Его шлем сидел набекрень, а мундир был разорван у ворота.
– Милорд, я прямо не знаю, как вас благодарить. Теперь я оправдан.
– Все в порядке, Селлон. Этого достаточно. А теперь ступайте, будьте другом.
Селлон вышел. Повисла пауза.
– Питер, – сказала Гарриет.
Он огляделся кругом и увидел в окно, как волокут в четыре руки все еще сопротивляющегося Крачли.
– Иди сюда, возьми меня за руку, – попросил он. – Эта часть работы всегда меня угнетает.
I. Лондон: публичное покаяние
Булава:
Тебя, братец, недаром зовут
милосердным человеком, соседушка.
Кизил:
Верно, я по своей воле и собаки бы
не повесил, а тем более человека
[312].
Уильям Шекспир “Много шума из ничего”
Превосходные детективные романы, которыми мисс Гарриет Вэйн неизменно радует сердца любителей убийств (см. рецензии на задних обложках), обыкновенно заканчиваются на высокой ноте. Мистер Роберт Темплтон – знаменитый, хоть и эксцентричный сыщик – в последней главе эффектно разоблачает убийцу и быстро удаляется со сцены под гром аплодисментов. Занудную работу по подготовке дела к суду он оставляет другим.
В реальной жизни, как выяснилось, все происходит иначе. Знаменитый сыщик, наспех затолкав в себя хлеба с сыром (да и то он едва смог съесть – настолько был погружен в мысли), провел остаток дня в полицейском участке, давая нескончаемые показания. Показания дали и жена сыщика, и его слуга, а потом всех троих бесцеремонно выставили, пока показания давали трубочист, уборщица и викарий, после чего полиция была готова, если все пойдет хорошо, посвятить ночь записи показаний арестованного. Еще одним приятным сюрпризом стал запрет сыщику покидать страну и вообще куда-либо уезжать, не предупредив заранее полицию, поскольку следующим этапом должна была стать серия повесток в суд. Вернувшись из полиции, семейство сыщика обнаружило в доме двух констеблей, которые фотографировали, измеряли и собирались изъять радиоприемник, латунную цепь, крюк и кактус в качестве вещественных доказательств A, B, C и D. Эти предметы составляли теперь всю обстановку дома, не считая личных вещей хозяина: Джордж и Билл закончили работу и отбыли на своем фургоне. Их с трудом удалось убедить не забирать приемник, но на этот раз закон все же восторжествовал. В конце концов полиция ушла и оставила хозяев вдвоем.