Я поняла, что в моих интересах было придерживаться правил. Но по большому счету мне было на это плевать, теперь у меня была небольшая надежда вернуть Марко.
Мы с Тутуном поделили между собой крупный заказ: ателье и подсобные помещения. Мы перекрашиваем ателье и переделываем штукатурку. За три недели работы клиент неплохо платит. Мы начинаем шпаклевать стену, когда Тутун говорит:
— Я страшно доволен, что все налаживается.
Я останавливаюсь, смотрю на него:
— О чем ты говоришь?
— Ты и Фанни. Я страшно доволен.
— Кто тебе это сказал?
— Розали.
Он снова принялся промазывать трещины, качая головой под звуки своего плеера. Конечно, Розали. Наше радио работает на всю мощность. Так я узнал, что салон перешел к Леоноре, а Фанни работает в крупной парикмахерской рядом с Елисейскими Полями. Мне даже не надо ни о чем спрашивать. Тутун умело, между делом, сообщает новости, как будто они ничего не значат.
Я хотел его разуверить, сказать, что ничего не устроилось. Но я ничего не сказал — не хотел новой путаницы, и потом, в любом случае… Что в любом случае? Я не перезвонил Фанни, чтобы отменить встречу. У меня не было сил. Я должен встретиться с ней послезавтра, но не надолго, мы тихо посидим в бистро. Я на это надеюсь. Я не поставил Джудит в известность, мы и так втянули ее во всю эту историю, не нужно еще добавлять.
Я встречаюсь взглядом с Тутуном, и он широко улыбается. Скоро я ему скажу. Я скажу ему, кто та женщина, которую я действительно люблю. Мне незачем лгать Тутуну — он мой лучший друг.
С утра все делаю не так, брови мадам Сильвани не прекращают подниматься и опускаться, когда она смотрит на меня, как будто у нее тик. Дженнифер, другой специалист по окраске, называет ее мимом Марсо. Девочки смеются над этим, но тихо, одними глазами. Я тоже учусь говорить глазами; действительно, можно сказать кучу вещей, не произнося ни слова.
Я тайком смотрю на часы каждые двадцать минут начиная с пяти дня. Я как на иголках. Это настолько заметно, что в перерыве мадам Сильвани спросила меня, почему я подпрыгиваю на месте. Я и не замечала, что подпрыгиваю. Я смотрю на часы: они не идут, а ползут, мне осталось сделать еще два прореживания и окрашивание.
Обычно мы заканчиваем в семь-половине восьмого, но в последнюю минуту появилась очень важная клиентка, по крайней мере, мне так показалось. Она хотела, чтобы ей покрасили пряди, целую вечность выбирала цвет, у нее было три волоска на голове, и мне хотелось ее ударить. Я уже заканчивала, когда заметила, что снаружи стоит Марко и наблюдает за мной через стекло.