— Поведаю вам тайну, дорогой поручик. Я без стихов ни дня прожить не в силах. Читаю их на сон грядущий штук по пять — по десять. Иначе не сомкну глаз до утра. Все о любви стихи я подбираю… Как они волнуют, услаждают, как разукрашивают серые провинциальные раздумья. А сны приходят после них — сплошное загляденье: все балы, да свадьбы, да народная гульба! Еще люблю читать я про животных. На прошлой неделе вот про Африку прочла творенье англичанина. И той же ночью, вы представьте только, снюсь себе жирафой. Везут меня в зверинец на огромном корабле, а я душою рвусь на волю. Хочу вскричать я: «Отпустите!», да нет голоса людского. Узнать бы мне, к чему такие сны? Нет с вами сонника?
— Нижайше прошу прощения, Любонька, увы, я не увлекаюсь толкованием сновидений. Но сонник я для вас добуду, обещаю клятвенно.
— Благодарю, поручик. Вы спаситель мой, — с поклоном отступила девушка, застенчиво скрывая взгляд.
«Она глупа, но, главное, не лжива. В ней нет притворства, нет жеманности, кокетства, двоякого значения жестов, слов. Что думает, то говорит. Милейшая, драгоценнейшая простота, которой не сыскать в отравленном лжецами городе. Нежное трепетное создание, будто сотканное из золотистых кудрей и шелковых бантов, пахнущее резедой и жасмином. Как можно не влюбиться в этакое чудо? Как можно не мечтать о долгом семейном счастии рядом с ней?»
Ища оправдание вспыхнувшей во мне любви, не прописанной в великих планах на ближайшее будущее, я не услышал, как в гостиную пришли родители с гостями.
Мать и отец мои почти не изменились, ну разве что в их волосы прокралась легкая седина, а на лбу и возле глаз появились морщинки. Кирилл Степанович Полунин был невысоким пожилым человеком среднего телосложения. Он носил короткую бороду, а ухоженные седые волосы длиной до плеч убирал за уши. Его жена Пульхерия Федосеевна выглядела совсем старушкой из — за неопрятного пучка на затылке, выцветшего синего в серую полоску платья, поверх которого она повязывала пуховую шаль по-крестьянски, наперекрест груди.
Граф приветствовал меня, как старого знакомого, а точнее, как будущего зятя, крепкими объятиями и поцелуем. Полуниных, да и моих отца с матерью, чрезвычайно воодушевила увиденная ими сцена с Любонькой. Новые соседи поспешно удалились, понимая, что им не следует мешать долгожданной встрече отца и матери с сыном… И я чуть не был раздавлен в тесных объятиях одновременно налетевших родителей.
— Ну наконец ты с нами, дитятко мое, — прослезилась мать. — Неужто, навсегда? Какой ты взрослый стал. Я и отец тобой гордимся.