Когда Владимир догадался, что даже за обещание полцарства и женитьбы на прекрасной царевне я не полезу на мост, он спрыгнул вниз — не на меня, на камни. И снова полетел ко мне, но я готов был к нападению. Завалившись на спину, я лягнул его обеими ногами. Куда попал — не видел, но летел он высоко и далеко. С раскидистым фонтаном водных брызг Владимир шлепнулся на середину реки. Обыкновенных для такого представления возгласов зевак я не услышал — праздные гуляки разошлись по домам с наступлением темноты.
Я изо всех сил помчался вверх, к дороге. Мокрый, облепленный тиной Владимир догнал меня на опустевшей аллее. Я сбил его с толку резким разворотом, свалил его ударом локтя в бок, и выбежал на мост. На другом берегу виднелся спасительный лес. Я коротко взвизгнул, призывая на помощь стаю.
Трусившая навстречу ямская рыжая лошадь испугалась моего визга и понесла. Ямщик испугался не меньше, и когда я попытался забраться в его бричку, стал охаживать меня хлыстом. Он принял нас с соперником за разбойников. Владимиру, прицепившемуся к повозке сбоку, тоже хорошо досталось. Потом мужик бесцеремонно спихнул меня с брички, а Владимир спрыгнул сам.
Так мы оказались лежащими в пыли на дороге. Можно было на том и закончить дуэль, только моего неугомонного сородича не устраивала ничья. Мне пришлось снова удирать от него. Он бегал быстрее, и поймал меня за ноги, когда я пытался спрыгнуть с моста в реку. Мы боролись, царапались и кусались, повиснув на кованом ограждении, изображавшем китов и грифонов. И, сильнее вцепившись друг в друга, чем в ограду моста, улетели вниз. У Владимира хватило ума не атаковать меня в воде, или он плохо плавал. Дуэль продолжилась на суше. Мы прыгали на четвереньках, пытаясь найти брешь в обороне. Владимир скакал будто шустрая лягушка, а я слегка подпрыгивал и полз, скребя животом землю, как неуклюжая грузная жаба.
Когда соперник повалил меня на отмель, приложив до крови головой о камень, я начал прощаться с жизнью. Но азарт подавил страх, вселил в меня желание сопротивляться до последнего вздоха. Вложив всю оставшуюся силу в этот удар, я выбил осиновый кол из руки Владимира, столкнул его с себя и придавил к каменистому берегу всей своей тяжестью. Он попытался воспользоваться пистолетом, но не успел спустить курок. Подхватив упавший на песчаную прогалину кол, я механически вогнал его по самую рукоять в грудь противника, пронзил его бешено колотившееся сердце. Стук жизни внутри него оборвался. Молодой вампир застыл в последнем испуге — с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.