– С ним тогда говорили боги? – Ванму с горечью подумала, не позвал ли ее назад хозяин Хань только потому, что рабовладелец, сидящий внутри его, по какой-то неизвестной причине настоял на этом.
– Нет, – удивилась Му-пао. – Ничего такого не было. Хотя, конечно, я ни разу не видела, как боги говорят с ним.
– Конечно.
– Он просто не хочет, чтобы ты уходила, – добавила Му-пао.
– Я, наверное, все равно уйду, – ответила Ванму. – Но сначала объясню ему, почему дому Хань не будет от меня никакой пользы.
– О, конечно, – согласилась Му-пао. – От тебя с самого начала не было никакой пользы. Но это вовсе не значит, что ты никому не нужна.
– Что ты имеешь в виду?
– Счастье может основываться как на вещах полезных, так и на совершенно ненужных.
– Это изречение хозяина?
– Это изречение толстой старухи на пони, – фыркнула Му-пао. – И запомни его.
Когда Ванму вошла в личный кабинет Хань Фэй-цзы, она не заметила признаков того волнения, о котором говорила Му-пао.
– Я говорил с Джейн, – сказал он. – Она считает, что, поскольку ты знаешь о ее существовании и веришь, что она не враг богов, будет лучше, если ты останешься.
– Значит, я теперь служу Джейн, – уточнила Ванму. – И должна буду стать ее доверенной служанкой?
Ванму вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали насмешливо, просто мысль о служении нечеловеческому созданию даже несколько заинтриговала ее. Но хозяин Хань отреагировал так, будто она бросила ему вызов, и попытался смягчить ее.
– Нет, – ответил он. – Никому ты служить не будешь. Ты действовала мужественно и честно.
– Однако вы позвали меня назад, чтобы я продолжала выполнять условия контракта.
Хань Фэй-цзы склонил голову:
– Я позвал тебя назад потому, что, кроме меня, ты единственная знаешь всю правду. Если ты уйдешь, я останусь в этом доме совсем один.
«Но почему, у вас же есть дочь?» – чуть не вырвалось у Ванму. Еще несколько дней назад это было бы справедливо, потому что хозяин Хань и госпожа Цин-чжао были настолько близки, насколько вообще возможно между отцом и дочерью. Но сейчас между ними встала непреодолимая стена. Цин-чжао жила в мире, где для себя самой выглядела преданной служанкой богов. Она пыталась быть снисходительной к временному «помешательству» отца. А Хань Фэй-цзы избрал себе мир, в котором его дочь и все общество находились в рабстве у Конгресса, и только он знал истину. Им никогда не докричаться друг до друга – пропасть между ними слишком широка и слишком глубока.
– Я остаюсь, – промолвила Ванму. – И буду служить вам, чем могу.
– Мы будем служить друг другу, – ответил Хань Фэй-цзы. – Моя дочь обещала учить тебя. Я продолжу твое образование.