Ванму коснулась лбом пола:
– Я недостойна такой щедрости.
– Нет, не надо, – мягко поднял ее Хань Фэй-цзы. – Теперь мы оба знаем всю правду. Боги не говорят со мной. Передо мной твой лоб никогда не должен касаться пола.
– Мы должны как-то уживаться в этом мире, – возразила Ванму. – Перед Говорящими с Богами я буду обращаться к вам с должным почтением, потому что того требуют законы планеты. А вы, по той же причине, должны обращаться со мной как с обыкновенной служанкой.
Лицо Хань Фэй-цзы исказилось от горечи.
– Но в нашем мире принято также считать, что когда человек моего возраста забирает у своей дочери молоденькую служанку, это значит, что он собирается использовать ее в постели. Ну что, и здесь мы будем следовать обычаям?
– Это не в вашей природе – воспользоваться мной, – покачала головой Ванму.
– Не в моей природе и принимать твои унижения. До того как я узнал правду о постигшем меня горе, я действительно принимал от других людей подобные знаки внимания. Я искренне верил, что на самом деле они почитают не меня, а богов.
– Но ничего не изменилось. Те, кто верит, что вы Говорящий с Богами, выражают почтение богам, тогда как люди, в душе нечестные, пользуются этим, чтобы польстить вам.
– Но ты-то честна. И ты не веришь, что боги разговаривают со мной.
– Я не знаю, говорят с вами боги или нет, как не знаю, обращались ли они вообще к кому-нибудь и способны ли они на это. Я знаю одно: не боги заставляют вас и остальных людей исполнять эти глупейшие, унизительные ритуалы – в этом виновен Конгресс. Однако вам приходится следовать ритуалам, потому что того требует ваше тело. Умоляю, позвольте и мне продолжать унижаться перед вами, ведь именно этого ждут от людей моего положения на Пути.
Хозяин лишь мрачно кивнул:
– Ты мудра не по годам, Ванму.
– Я обыкновенная глупая девчонка, – усмехнулась Ванму. – Будь у меня хоть капля мудрости, я бы попросила вас отослать меня отсюда подальше. Делить дом с Цин-чжао – это грозит мне неприятностями. В особенности если она заметит, что я стала близка к вам, тогда как от нее вы отказались.
– Опять ты права. Я проявил эгоизм, попросив тебя остаться.
– Да, – согласилась Ванму. – Однако я остаюсь.
– Но почему? – удивился Хань Фэй-цзы.
– Потому что не хочу возвращаться к прежней жизни, – грустно ответила она. – Я теперь слишком много знаю об этом мире и о Вселенной, о Конгрессе и о богах. Если я вернусь домой и начну притворяться, будто ничуть не изменилась, то до конца жизни буду ощущать в горле привкус яда.
Хань Фэй-цзы еще раз мрачно кивнул, но затем улыбка пробежала по его губам, и он расхохотался.