– А убивать зачем?
– Чтобы не возникала.
Регина насмотрелась кино, но все равно неприятно.
– Гони ты эту Татьяну, – советует Регина.
– А Татьяна при чем?
– Он ей сын. Она его всегда покроет.
Я ушла в сомнениях. Сделала свой привычный круг и вернулась домой. В окнах горел свет. Откуда?
Я вошла в дом и увидела Татьяну. Странно. У нее выходной, она должна явиться завтра.
– Почему ты здесь? – удивилась я.
Татьяна грохнулась передо мной на колени одновременно с рыданием. Рыдала она с перерывами, как будто ставила точку: «А. А. А.».
Лица она не закрывала. Нижняя губа, растянувшись, делала петлю. Это было так неожиданно и театрально, что я рассмеялась.
– Простите меня, это мой сын взял деньги… – прорыдала Татьяна.
А то я не знала.
– Я могу сейчас объехать всех знакомых и собрать вам все до копейки… А. А. А.
– Да ладно, – сказала я. – Не надо объезжать. Отработаешь.
Татьяна продолжала рыдать, не могла остановиться.
– А Вова где? – спросила я.
– Уехал. Он уже дома.
– А как ты узнала, что он украл?
– Он сразу пошел в пивную и стал швырять доллары. Многие видели. Я позвонила родственникам, они пришли к нему и отобрали деньги. Тысячу он потратил, но остальные отдал добровольно.
– Как можно тысячу пропить за один вечер в твоей деревне? – удивилась я.
– А он всех поил. Он же добрый, Вова. Он очень хороший.
– Просто замечательный, – согласилась я.
Деньги привезли в Москву какие-то родственники Татьяны. Они рассказали, что пришли к Вове рано утром и прочитали ему нотацию. При этом пару раз дали в морду.
Они сказали: «Как ты мог так подставить свою мать?»
Вова был с похмелья, чувствовал свою вину и произнес фразу: «Я совершил необдуманный поступок». Надо полагать, что Вова покаялся таким образом.
Итак, деньги вернулись, Татьяна покорно отрабатывала долг. Мы обе делали вид, что все забыто, но осадок остался. Я не понимала, как может быть у такой верующей, чистоплотной, положительной Татьяны – такой сын. Он буквально тянул ее на дно. Татьяна только заработает, – он вытягивает деньги. С ним она никогда не всплывет. Вова – гиря на ее ногах. Бывает, судьба планомерно испытывает человека: муж умер, с тридцати лет живет без ласки, сын – алкаш, никакой любви, – один сумрак и долгая дорога в никуда.
Однажды я спросила:
– За что это тебе? Не знаешь?
– Знаю. За соучастие в убийстве.
Мои глаза стали круглыми, как колеса.
– Аборт – это что, по-вашему? Убийство, самое настоящее. А я – соучастник.
Значит, она считает свою судьбу наказанием за грехи.
– Ты в это веришь? – спросила я.
– Бог все видит. Бог шельму метит.
Татьяна меньше всего походила на шельму: красивая, умеющая любить. Могла бы получить совсем другую участь. Но как знать…