После короткого отдыха отряд вновь пустился в путь. Всем хотелось как можно быстрее пройти подземелье, и они готовы были, несмотря на усталость, идти еще несколько часов. Гэндальф, как и прежде, шел впереди. В левой руке он держал сверкающий посох, свет от которого достигал земли у его ног, а в правой — свой меч Гламдринг. За ним шагал Гимли, глаза его сверкали в тусклом свете, когда он поворачивал голову… За гномом шел Фродо, он тоже обнажил свой короткий меч — Жало. Клинки Жала и Гламдринга не светились, и это несколько успокаивало: мечи эти были выкованы эльфийскими кузнецами еще в Старшую эпоху, и их клинки начинали сверкать холодным светом, если поблизости оказывались орки. За Фродо следовал Сэм, а за ним Леголас, молодые хоббиты и Боромир. Последним, мрачный и молчаливый, шел Арагорн.
Коридор несколько раз повернул и стал опускаться. Довольно долго он шел вниз, затем пол снова стал ровным. Воздух, хотя горячий и душный, не был спертым, и временами лица путников овевала прохлада — очевидно, в стенах были какие-то отдушины. По-видимому, их было здесь множество. В бледном свете, исходившем от посоха мага, Фродо улавливал очертания лестниц и арок, других коридоров и туннелей, в густой темноте поднимавшихся вверх или круто опускавшихся вниз. Невозможно было даже пытаться запомнить их.
Гимли мало чем помогал Гэндальфу, разве только что своей храбростью. По крайней мере, его, в отличие от остальных, темнота не пугала. Маг часто советовался с ним, какой путь выбрать, но окончательное решение Гэндальф оставлял за собой. Копи Мории были гораздо обширнее и запутанней, чем мог представить себе Гимли, сын Глоина, хотя он и был из племени горных гномов. Что касается Гэндальфа, то ему мало чем помогал опыт давнего путешествия, но даже во тьме, в сложных переплетениях лабиринтов, он знал, куда ему нужно идти, и он уверенно шел, пока впереди была дорога, ведущая к цели.
— Не бойтесь! — сказал Арагорн. Их остановка длилась дольше, чем обычно: Гэндальф и Гимли все не заканчивали свою беседу, которую вели шепотом. Остальные столпились сзади, беспокойно ожидая. — Не бойтесь! Я бывал с ним во многих путешествиях, хотя и не в таких мрачных, а в Ривенделле рассказывают о еще более великих его деяниях, чем мне приходилось видеть. Он не заблудится. Если тут есть дорога, он ее найдет. Он привел нас сюда, несмотря на наш страх, и выведет нас отсюда, чего бы это ему ни стоило. Он отыщет путь домой в ночной тьме скорее, чем кошки королевы Берутиэль.
Отряду действительно повезло с таким проводником. У них не было из чего изготовить факелы — в отчаянном бегстве к Двери на берегу было брошено почти все необходимое. Без света они вскоре заблудились бы: здесь было не только множество развилок дороги, но также много ям и всяких ловушек, много темных колодцев по сторонам тропы, в которых их шаги отдавались гулким эхом. В стенах и полу зияли щели, нередко прямо у них под ногами появлялись расселины. Самая широкая из них оказалась не менее семи футов, и Пиппину пришлось собрать все свое мужество, чтобы перепрыгнуть через нее. Издалека снизу доносился шум пенящейся воды, будто там, в глубинах, вращалось огромное мельничное колесо.