– Ну и что ты за мной ходишь, как привязанный? – сердилась тетя. – Видишь дерево? Я бы на него на твоем месте обязательно залезла.
Лезть на дерево мне не очень хотелось, но не хотелось и огорчать тетю Вику – единственную взрослую, испытывающую ко мне интерес. Я ужасно боялся, что рано или поздно тетя тоже во мне разочаруется и перестанет обращать внимание. Поэтому приходилось лезть…
Потом мы шли в кафе, и тетя обязательно покупала мне что-нибудь совершенно не полезное, на родительский взгляд, но от этого еще более вкусное – восхитительное мороженое, политое карамелью; творожное колечко – воздушное, почти невесомое; кусочек торта, украшенный смешной марципановой фигуркой… Если было холодно, мы сидели в кафе, и я, прижавшись лбом к стеклу, глазел на улицу. Как красиво смотреть на струи дождя или летящий в свете фонарей снег из теплого, уютного помещения.
Я открыл глаза, взял с тарелки крупную ягоду клубники и надкусил, жадно глотая сок, хлынувший мне на язык. Ягода казалась безвкусной, совсем не такой, как в моем детстве… или это особенность настоящего – быть всегда хуже прошлого, проигрывать ему при любом сравнении.
Бросив недоеденную клубнику, скорее декоративную, чем вкусную, я снова откинулся на спинку кресла.
Тетя Вика зашифровала свое послание из боязни, что оно попадет в чужие руки. Однако она ничуть не сомневалась в том, что я способен его разгадать. Ответ заключается в чем-то личном, в том, что очень хорошо знали и я, и она.
Может, дело в том случае, когда я на одной из прогулок свалился-таки с ветки и разбил себе лоб о камень? Упал я тогда очень неудачно, рассек какой-то сосуд. Ранка всего ничего, а кровь ливанула фонтаном. Тетя тогда очень испугалась, а мне, кажется, даже больно не было. Мы кое-как уняли кровь и, не сговариваясь, не стали посвящать в это маму и папу. Вряд ли им понравилось бы это происшествие… хотя, если уж совсем честно, наверное, больше всего я боялся, что оно не произведет на них никакого впечатления и я лишний раз получу доказательства собственной ненужности и незначительности.
– Ты слишком боишься, Влад, – говорила тетя Вика. – Нужно бояться, это нормально. Только глупые люди ничего не боятся. Бойся, но умей преодолеть свой страх.
Чтобы отучить меня от боязни высоты, тетя водила меня в один дом. Мы поднимались на двадцать четвертый этаж на скоростном лифте, от которого слегка кружилась голова, а затем она выводила меня на маленький балкончик. Сказать, что мне было страшно – это еще ничего не сказать. Перила вдруг начинали казаться хрупкими и ненадежными, а ветер обманчиво ластился, словно уговаривал довериться ему, оттолкнуться и взлететь… Мне было страшно, но тетя Вика всегда стояла рядом и держала меня за руку. Она-то, кажется, ничего не боялась.