— А я ничего не хочу понимать, — сердито заявила Гвендолайн. — Как ты можешь сидеть здесь, Лорен, изображая всепрощение и разговаривая с ним так спокойно? Тебе бы следовало выцарапать ему глаза. — Она снова начала рыдать.
— Невиль, мне надо все понять, — сказала Лорен. — Расскажи мне... расскажи мне о Лили.
— Лили! — презрительно воскликнула Гвендолайн. — Я ненавижу это имя! Оно отвратительно!
— Она была дочерью сержанта, — начал объяснять Невиль. — Выросла в полку, жила в нем, перемещалась вместе с ним, выполняла свою долю работы и была другом каждому. Даже самые грубые мужчины и женщины, любили ее. Она была личностью. В ней было что-то похожее на мечту, на сказку. Мне не хватает слов, чтобы описать это. Грубые и грязные стороны жизни, которая ее окружала, казалось, не затрагивали ее. Ей было восемнадцать, когда я... когда я женился на ней. — Невиль вкратце описал обстоятельства, которые явились причиной этого брака.
— И ты любил ее, — добавила Лорен, когда он закончил.
Ради душевного покоя Лорен Невилю хотелось бы отрицать этот факт, но он промолчал.
— Этому нет оправдания, — сказала Гвендолайн. — Ты не был восемнадцатилетним мальчиком, Невиль. Ты был мужчиной. Тебе надо было бы быть умнее. Тебе стоило бы подумать о долге перед семьей и твоем положении в обществе, прежде чем жениться на дочери сержанта по такой несерьезной причине. Брак заключается на всю жизнь.
— Мне придется научиться тоже любить ее, — сказала Лорен, не обращая внимания на слова Гвендолайн. — Я уверена, что это возможно. Если ты полюбил ее, Невиль, то и я... — Окончание ее слов унес ветер, так как она, оттолкнувшись ногой от земли, снова привела качели в движение.
Невилю хотелось подойти к качелям, крепко взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Но он вспомнил, какой шок испытал сам всего несколько часов назад, как он абсолютно механически вышел из церкви и прошагал весь путь до самой кромки воды. Невиль не мог позволить себе и другим способом вывести ее из состояния, в котором она пребывала: подойти к ней, снять с качелей и успокоить в объятиях.
— Лорен, дорогая моя, — сказал он, — я искренне сожалею. Мне хотелось бы найти слова, которые бы утешили тебя, чтобы ты не чувствовала себя такой... покинутой. Я мог бы повторить тебе все те слова, которые говорил раньше, но они не успокоят тебя, а меня поставят в глупое положение. Ты должна знать одно: моя семья тебя любит, она такая же твоя, как моя или Гвен. — Пустые, ничего не объясняющие слова. Еще никогда в жизни Невиль не чувствовал себя таким беспомощным.