АМ-диапазон), Сэмми отправился нетвердой походкой к «Секвойе». Он намеревался вытащить Мэйсона Моррелла из внедорожника, потерять сознание от побоев в попытке сделать это.
К счастью, Девкалион добрался до «Секвойи» не только первым, но и вовремя. Двери внедорожника были закрыты, но до того, как Мэйсон смог завести двигатель, великан запустил обе большие руки под боковую часть автомобиля, схватился за раму и с усилием, которое дал ему рев противостояния или ярости, или и того, и другого, он оторвал пассажирскую сторону от земли. Девкалион тянул вверх снова и снова, и перевернул «Секвойю» на крышу.
У части руки на полу в фойе дома шефа Рафаэля Джармилло были большой палец, указательный, соединительная ткань, которая называлась анатомической табакеркой, а также мускулистый тенар[36]. Кончики большого и указательного пальцев были сжаты вместе, как будто в знаке «ОК».
У Фроста не было возможности узнать, выставил ли кто-то пальцы таким образом намеренно или смертельный жест получился случайно. В любом случае, его это не позабавило.
Большинству полицейских, когда они вступали в правоохранительные органы, недоставало острого чувства черного юмора, но они быстро развили его как психологический защитный механизм. И все-таки Фрост сомневался, что что-то, встреченное в этом доме, позабавит темную сторону его чувства юмора.
Разъеденные края плоти имели такой же вид, как обрубок ноги в гостиной. Бескровные. Лощеные, но с рубцами. И плоть была неестественно бледной.
Дэггет щелкнул выключателем, осветив открытую лестничную площадку. На охоте лестницы — это всегда плохо, неважно, нужно ли по ним подниматься или спускаться. Ты уязвим спереди и сзади, не за чем прятаться, некуда деться, только стоять во весь рост на линии огня, потому что повернуться спиной и побежать — даже более вероятный билет в морг.
Осмотрительно, но быстро, они поднялись. Дэггет шел впереди, спиной к искривленной стене, внимание вперед по ступеням. Фрост следовал на шесть ступеней за ним, сосредоточившись на фойе внизу; несмотря на то, что они прошли по первому этажу, могло случиться, что кто-то мог подобраться к ним сзади.
Они даже больше не шептались между собой. Им нечего было сказать. С этого времени то, что нужно было сделать, становилось понятным по ходу событий.
Они не нашли больше каких-либо дополнительных частей тел, пока не поднялись к верхнему коридору, где на ковре лежало бескровное ухо, белое, как морская ракушка. Судя по размеру и утонченности, это должно было быть ухо маленького ребенка.