Тем не менее я убедил родителей одолжить мне машину, чтобы навестить Рут и ее семью ближе к концу отпуска, и однажды в четверг утром отправился в путь. Путешествие было долгим, и последний час пришлось ехать по песку. Аутер-Бэнкс в первые годы после войны отличались дикой, почти девственной красотой природы. В основном отрезанные от большой земли, они были населены семьями, которые жили на этих островах поколение за поколением, добывая пропитание в море. Дюны поросли острой травой, деревья походили на кривые глиняные фигурки, вылепленные ребенком. Всюду паслись дикие лошади, которые вскидывали головы, завидев меня, и отмахивались хвостами от мух. С одной стороны ревел океан, с другой вздымались дюны. Я опустил окно машины, оглядываясь и гадая, что увижу, когда достигну пункта назначения.
Когда я наконец въехал на гравийную дорожку, солнце уже почти село. Я с удивлением увидел, что Рут ждет на крыльце, босиком, в том самом платье, что и сейчас. Я вышел из машины и поймал себя на мысли, что она великолепно выглядит. Ее волосы свободно падали на плечи, улыбка таила секрет, предназначенный лишь для нас двоих. Когда она помахала мне, я затаил дыхание при виде крошечного бриллианта, сверкнувшего в лучах заходившего солнца. Рут вновь надела обручальное кольцо, которое не носила несколько месяцев.
Я застыл, а она сбежала с крыльца и понеслась по песку как ни в чем не бывало. Когда девушка бросилась мне на грудь, я ощутил запах соленой морской воды, ветра – запах, который с тех пор всегда для меня был связан с Рут и с тем конкретным днем. Я притянул любимую ближе, наслаждаясь теплом ее тела и с особой остротой сознавая, как соскучился по ней за минувшие три года.
– Хорошо, что ты приехал, – шепнула она, и после долгих благодарных объятий я поцеловал Рут, в то время как океан, казалось, одобряюще ревел. Когда она поцеловала меня в ответ, я сразу понял, что она решилась, и мир вокруг завертелся.
Это не был наш первый поцелуй, но по многим причинам он стал моим любимым, потому что состоялся, когда я сильнее всего нуждался в нем. Он положил начало одному из двух самых чудесных – более того, поворотных – периодов моей жизни.
Рут улыбается, сидя в машине, безмятежная и прекрасная в своем летнем платье. Кончик носа у нее слегка покраснел, волосы растрепались от ветра и пахнут океанским бризом.
– Люблю об этом вспоминать, – говорит она.
– Я тоже.
– Конечно, потому что я тогда была молода. Никаких морщин, дряблой кожи и седины.
– Ты ничуть не изменилась.
– Unsinn[5], – отвечает она, отмахиваясь. – Я изменилась. Постарела. В старости мало приятного. То, что раньше было простым, становится сложным.