Хотя он-то твердо знал, что девчонок уже не поймать. Если Аллах их из дворца вывел, то теперь уж точно не оставит.
Но чтобы это проверить, нужно было искать.
– Айше! – Бал склонилась над подругой, растирая ее ледяное тело мягкой плотной шерстью, разгоняя застывшую кровь и пытаясь согреть. – Айше!
Лодка чуть покачивалась, терлась боком о кусты, к которым была привязана. Уже совсем стемнело. Джанбал была в одной шерстяной накидке на голое тело, в такую же она завернула и Айше, втащив наконец подругу в лодку. Айше была как набитая мокрым песком тренировочная кукла для оружейного боя (имелись такие у них в чифтлыке, подальше от посторонних глаз).
Вот и сейчас только голову уронила на другую сторону, что-то промычала и снова соскользнула в холодное полусонное беспамятство. Джанбал чуть не разревелась. Она и сама замерзла как никогда в жизни, но ведь ее же с детства тренировали и учили воинским искусствам. Она про себя и брата всегда знала: близнецы Джан одинаково крепкие, жилистые, выносливые.
А Айше-то что учили с телом делать? Танцы да постельные премудрости, обычные девичьи науки. А три часа в холодной воде не всякому закаленному воину по плечу.
Сумерки уже сгустились, когда они наконец добрались до лодки. И хотя весь последний час Джанбал шептала Айше: «Плыви, двигай ногами», она не была уверена, что подруга ее слышала.
Айше лежала словно в забытьи, в лице – ни кровинки, белые губы шевелятся, как будто разговаривает она с кем-то. С кем-то не из этого мира, а по ту сторону, кто стоял за многими слоями тонких шелковых покрывал, чуть колышущихся от их холодного дыхания. Нежно касаются ее лица сквозь шелк прозрачные пальцы мертвых. Они ее очень любили. Она так устала, она хочет к ним, хочет, чтобы все, чем обернулась для нее жизнь – страх, обиды, потери, ненависть, – чтобы все это кончилось, чтобы можно было остановиться, перестать бежать, перестать бояться. Но мертвые любят Айше. Они ее пока к себе не пустят.
Джанбал как будто в бок толкнули, будто в ухо кто-то шепнул: кинжал, дай ей кинжал. Она достала бебут со дна лодки, из груды сброшенной мокрой одежды. Вложила Айше в руку, в слабую ладонь, накрыла своей. И дрогнули ледяные пальцы, сомкнулись на полированной рукояти, погладили ее, сжали. Она открыла глаза, огляделась, слабо улыбнулась, поняв, что они достигли своей первой цели. Ресницы снова опустились – и вот уже не в беспамятстве лежит Айше, а просто спит, усталая и изможденная.
Джанбал вдруг поняла, как измучилась она сама, прилегла на дно лодки, тесно прижалась к Айше – холодное к холодному, живое к живому. Накрыла их обеих сверху еще одним покрывалом – особым, походным, его Ламии когда-то подарил Джанбеку.