Там и выяснилось, что наняться в горничные на самом-то деле можно. Но для этого требуются не просто деньги, а большие деньги. Потому что ключница представляет на том подворье дворцовое хозяйство, а ведь это вдобавок еще и павильон семьи шахзаде Баязида. Пускай она не в столице сейчас, но на гостевом подворье всегда есть некто, являющий собой «Баязидово око». И закрыть это око можно только золотым веком.
Имя женщина не назвала, а вот общую сумму, для себя и для «ока», назвала без колебаний.
Айше пришла в ужас: таких денег у них не было. Джанбал же не слишком растерялась. Похоже, настало время снести в ювелирный ряд ту пару серег, которые мама подарила ей незадолго до… Бал запретила себе вспоминать об Амасье, о родительском доме, о побеге. Но серьги – ее.
Это не тот топазовый амулет, который дан ей… она сама затрудняется понять для чего – но для чего угодно, только не для продажи. А вот серьги, никогда не бывшие в ее ушах, превратить в золото можно. И золота этого, девушка знала, будет много, потому что ценность серег не в весе, но в искрящейся россыпи драгоценных камней.
Все равно она их не носит, да и не будет носить: для юноши по имени Бек это было бы, мягко говоря, странно. Разве что потом…
Впрочем, если все удастся, если месть удастся тоже, то не будет никакого «потом». Ни серег, ни Айше, ни Джанбал. А дырки в ушах пробьют вместе с головой – и это если очень повезет…
Допустим, не будет и Баязида тоже, младшего из отпрысков Хюррем-хасеки. Великое утешение.
Бал зябко передернула плечами.
И вот теперь она стоит в том же самом бедестане, только у других рядов, перед меняльным прилавком. А старый меняла, едва глянув на положенные перед ним серьги, перевел взгляд на нее и задал этот несусветный вопрос: «Ты пришел за мной, молодой господин?»
Она снова оглянулась. Потом прокашлялась. Но нельзя же тянуть до бесконечности.
– Ну… Я пришел к тебе, почтенный, но… не за тобой. И принес то, что принадлежит… моей сестре. С ее ведома и согласия.
Старик смотрел на нее прежним взглядом – чуть ли не со страхом. Впрочем, нет, страха в его взгляде не было ни крупицы: так, наверное, смотрит в лицо смерти тот, кто к ней совершенно готов и отнюдь не боится ее. Может быть, даже ждет.
Осознав это, девушка пришла в полное замешательство. Ну не печать же Азраила у нее на лбу в самом-то деле!
– Я хотел бы получить за эти серьги достодолжную плату золотом, – твердо сказала она, в минуты замешательства, как всегда, действуя с особой уверенностью. – Предпочтительно в дукатах, все или большей частью.