(Венецианские дукаты – не самая удачная монета для повседневных расходов, но ведь им с Айше предстоит не тратить эти деньги на покупки или оплату жилья, а сразу отдать как бакшиш за возможность работать служанками.
Воистину, если в Блистательной Порте кто-то порой умирает с голоду, то лишь потому, что он слишком беден, чтобы заплатить крупную взятку. Будь у него для этого достаточно денег, смог бы устроиться на такое место, где можно худо-бедно прокормиться. Но это по карману только богатым.)
Старый меняла продолжал смотреть на нее все так же, словно чего-то ожидая. Краем глаза она увидела, как прежний сарраф (он, оказывается, не ушел далеко от прилавка), заподозрив неладное, подался было вперед, но старик, не оборачиваясь, повелительно вскинул руку – и тот остановился, а затем торопливо попятился, исчез из виду.
– Ты не обратился ко мне по имени, молодой господин. – В голосе старика по-прежнему звучало ожидание.
Так. В какую бы историю она по странной случайности ни впуталась, что-то становится слишком горячо. Может быть, лучше всего прямо сейчас взять с прилавка серьги и с извинением или, наоборот, с грубостью удалиться? Но, наверное, так к себе еще большее внимание привлечешь.
– А разве я обязательно должн… должен его знать? Мы ведь видимся впервые, почтенный. Впрочем, сведущие люди сказали мне, что за этим прилавком ведет дела уважаемый Багдасарян. Если…
Старик словно бы мигнул всем лицом. Снял с носа одну пару зрительных стекол, пристально вгляделся в Джанбал через оставшуюся. Снова надел вторые очки, внимательно рассмотрел лежащую перед ним пару серег. Опять перевел взгляд на Джанбал.
– Что ж, молодой господин. Багдасарян – это мой сын, сам же я, как нетрудно понять, Багдасар. Уже пять лет Багдасарян занимает это место в ювелирном ряду – занимает заслуженно, он как ювелир и сарраф действительно уважаем, отнюдь не только за родство со мной. Однако, как положено «старому мастеру», который не бросает дела до смерти, даже если уступил свое место сменщику, – так вот, по обычаю старых мастеров раз в году я являюсь за свой прежний прилавок. И сегодняшний день – мой. Согласись же, что странно увидеть, как в этот единственный день первым к тебе подходит тот самый… молодой господин, который был… самым странным и самым запомнившимся из всех моих клиентов. Ничуть не изменившийся. Принесший мне ту самую вещь, которую я не принял у него… сейчас… да, шестнадцать с лишним лет назад. И говорящий почти те же слова совершенно тем же голосом. Настолько странно, что впору предположить: это и есть твой последний клиент… Который проводит тебя в вечные чертоги, положенные честным ювелирам.