— В следующий раз, когда соберешься меня навестить, не забудь мне сначала позвонить, хорошо?
Она не произнесла в конце своего обычного «дорогая».
Алан всегда имел обыкновение повторять, что, когда принято решение, становится намного легче выполнить задуманное. Примите решение, каким бы трудным оно ни было, и вы тем самым уже сделаете едва ли не самое важное, чтобы снять бремя, которое так вас тяготит. Так вот она решила. Она напишет Алану завтра утром — или лучше написать Дафни Джоунс? Он узнал бы ее почерк, а если бы письмо первой взяла Дафни, то — нет. Но ведь она вскрыла бы его, не так ли? Она приняла бы такое письмо как своего рода извинения. Так или иначе, она напишет письмо, возможно, им обоим, какое бы негодование у нее ни вызывала сама мысль о том, что на конверте будут написаны имена Алана и Дафни…
Если вы — доктор медицины, значит, довольно много людей при встрече с вами начинают рассказывать о своих болячках и спрашивать, как им вылечиться. Большинство из них знает, что так поступать не стоит, но они все равно это делают, пусть и с извинениями. У Льюиса Ньюмена был друг, имевший докторскую степень. Он оказался достаточно неблагоразумен, чтобы при знакомствах называть себя «доктором». Так продолжалось некоторое время, и вскоре он понял всю опрометчивость такого поведения.
Но все знали, что Льюис — доктор медицины и член Королевского колледжа врачей, и он этого не скрывал. Поэтому он не удивился телефонному звонку Алана Норриса, который обратился к нему за советом. В душе Льюис уже пожалел, что в свое время дал ему свою визитную карточку. Однако он был не против проконсультировать его. Ему нравился и сам Алан, и эта женщина, с которой он сбежал из семьи. Ведь это были друзья детства — люди, с которыми он, конечно, расстался давным-давно, но которые все еще остались в его памяти. Кроме того, хотелось посмотреть, где они живут, как ладят друг с другом, оценить их отношения на предмет того, насколько они прочны и как долго продлятся.
Для Дафни Фернесс подошел бы и обычный терапевт. Зачем ей именно он? Возможно, чтобы доктор не узнал, что Алан Норрис (или любой другой мужчина) вступил с ней в близкие отношения.
— Я мог бы зайти завтра днем, — сказал Льюис. — Мне нужно взглянуть на нее.
— Она вся дрожит, — объяснил Алан. — Но вы приезжайте к нам на ужин. Будем рады вас видеть.
Дрожь Дафни усилилась, когда она увидела письмо от Розмари. Оно было адресовано ей и Алану, но она открыла его сама. Алан стоял позади.
— «Дорогие Алан и Дафни, — прочитала она вслух, хотя он отчетливо видел текст. — Примите мои извинения. Я очень сожалею о том, что произошло на прошлой неделе. Не знаю, почему я так поступила, почему бросилась на вас, Дафни. Насилие — вещь всегда бесполезная. Теперь я глубоко сожалею об этом. Если вы сможете меня простить, то мне бы очень хотелось с вами увидеться. Единственный способ преодолеть эту неприятность — это поговорить. Именно это я и хотела бы сделать. Возможно, вы считаете, что лучший выход — это развод и настало время двигаться дальше. Я твердо полагаю, что мы должны это обсудить. Поэтому нам нужно обязательно встретиться. Позволите ли вы снова приехать к вам, на этот раз с дружеским визитом? Если предпочитаете, то можете сами приехать ко мне. Пожалуйста, не игнорируйте мое письмо. Я искренне хочу повидаться с вами обоими. Розмари».