Когда это сравнение дошло до ушей Грознаты, остроумному автору пришлось недели две прятаться от огромных кулачищ, под удары коих хозяева трактиров, удостоенных счастья быть местом политических сборищ и заседаний различных обществ, старались подсунуть самый ветхий председательский столик. Их можно понять, так как после собраний, где выступал Грозната, попавший под его руку стол оказывался вдребезги разбитым, точно рояль, на котором Лист сыграл концерт. Во время загородных прогулок казначей показывал удивительнейшие атлетические номера. Ему, например, ничего не стоило разбить кулаком камень. Но и это было еще не самое удивительное. Грозната мог целиком сунуть в рот большой круг ливерной колбасы, так что наружу торчали одни колбасные палочки. Затем последние вытаскивались, и колбаса естественным путем скрывалась в утробе непринужденно улыбающегося артиста. Необходимо, однако, добавить, что свой талант Грозната демонстрировал лишь по особо торжественным случаям и исключительно в пользу строительства гимнастического зала для местной организации «Сокола» >{16}, знаменосцем которой он являлся.
В Цапартицах Грозната слыл человеком в высшей степени интеллигентным, живым воплощением академической образованности. И не только потому, что до своего избрания казначеем ссудной кассы он подписывался «MUC >{17} — Бедржих Грозната», но главным образом по той причине, что «Гонец из Цапартиц» не упоминал его имени иначе, как в сопровождении самых лестных слов о его «широком кругозоре, недюжинном уме и всесторонней академической образованности». Эта формула прилепилась к имени Грознаты, как гомеровские постоянные эпитеты к персонажам «Илиады» и «Одиссеи». В конце концов никто уже не мог себе представить его без «образованности и широкого кругозора».
И вот этот всеми уважаемый и обожаемый муж, отдавший свои блестящие дарования на службу восьмой великой державе или, точнее, ее консульскому представительству в Цапартицах (так самоуверенно однажды назвала себя редакция «Гонца из Цапартиц», но К. Мног. Корявый тут же заметил, что великих держав девять, ежели включать в их число — а включать мы обязаны! — Японию и Соединенные Штаты, и, следовательно, пресса — не восьмая, а десятая,— если не первая! — великая держава, и присовокупил, что в таком случае и он имеет некоторые права на титул генерального консула сей «великой державы» в Цапартицах), вдруг совершенно необъяснимым образом обеими ногами вляпался в историю с дядюшкой Ировцем из Зборжова, причем очутился во враждебном лагере — на стороне приверженцев неслыханных суеверий и наивного простодушия.