— Это еще зачем? — удивилась Вика.
— Если б вы знали, сколько к нам приходит ненормальных, — гордо сообщил голос. — Некоторые очень опасны. Вчера, например, явилась одна ненормальная — как положено, в шляпе — и ударила сразу двух работников прокуратуры по голове зонтиком.
Вика не стала уточнять, каким образом двое работников прокуратуры обходятся одной головой (лучше и не знать таких пугающих вещей), и повесила трубку. Не вышло избавить город от бродящих на воле трех богатырей. И с этим придется подождать до понедельника!
Воскресенье обещало стать самым длинным в Викиной жизни. Это на Венере, кажется, сутки длятся полгода? Вика слонялась из угла в угол. Гвоздем торчал в мозгу неопознанный молодой человек из “Бамбука”. Когда Вика пыталась от него отдохнуть и подумать о чем-нибудь другом, лезли безотрадные мысли о Пашке, веселящемся сейчас со своей Лариской в санатории “Картонажник”. Тоска! А ведь небо беспечно голубое, и дети (Анютка среди них) упоенно орут и бегают на просохшем дворе…
После обеда явился Юрий Петрович Гузынин в сопровождении Антона. Антон держал в руках пакет чесночных чипсов, а Юрий Петрович — три гвоздики линяло-красного цвета. Такие гвоздики считается приличными приносить на юбилеи и похороны малознакомых лиц.
— Я много думал эти дни, вчера и сегодня, — объявил Юрий Петрович, — и решил, что мне следует извиниться. Я был вчера… вернее, позавчера?.. непростительно резок, даже поднял на вас голос… Несколько оправдывает меня то, что я чересчур подавлен случившимся… Вы простите меня?
— А что будет, если прощу? — неласково спросила Вика, надеясь, что в этом случае он немедленно развернется и уйдет. Однако Юрий Петрович споро снял в прихожей пальто и ботинки и в носках прошел на кухню. За ним тянулся и Антон, озираясь по сторонам в поисках знакомой желтой кастрюли с макаронами.
— Антон, детка, поди в другую комнату, — мягко распорядился Юрий Петрович. — Можешь посмотреть там телевизор, что ли… А нам с тетей Викой надо серьезно поговорить.
Вика фыркнула:
— С чего вы взяли, что я ваша тетя? Завитее меня оба Викторией Сергеевной.
— Хорошо, Виктория Сергеевна, — сказал Гузынин и кротко склонил голову набок.
“Чего ему надо? — недоумевала Вика. — На лекции снова бежать? Тогда зачем разделся и разулся? Ага, понятно: хочет уговорить меня приютить Антона, а сам помчится в “Картонажник”. Будет валяться в ногах у своей коровы и ныть: “Вернись, я все прощу!” У, ничтожество!” Она злобно отвернулась. Юрий Петрович выдержал паузу и сказал:
— Виктория… Сергеевна! Я много думал о том, что с нами происходит в последние дни. Все это странно и невозможно. Я уверен, что причиной всему вы.