Савва говорил, бросая на нее быстрые взгляды, боясь, что она перебьет его или станет усмехаться. И еще он подумал, что она, наверное, сейчас развернется и уйдет. Это было вполне в ее стиле. Но его уже понесло. Не остановить! Он сказал, что никогда, ни за что не позволит ей говорить гадости про Грина, и что если она еще раз скажет что-нибудь подобное, то она просто конченная сука и пусть катится ко всем чертям. Вот.
Она не посмеялась над его словами. И не ушла, громко хлопнув дверью.
Она подошла к нему совсем близко и посмотрела на него внимательно.
– Странно. Ты выше меня на целую голову. А помнишь, в детстве мы часто мерялись ростом, и я всегда оказывалась выше тебя на пару сантиметров, помнишь?
– Помню, – ответил Савва, сбитый с толку ее словами, немного волнуясь от ее внимательного взгляда и оттого, что она стояла так близко.
– Похоже, слово «помнишь» стало главным в моей жизни. Да и в твоей тоже… – она усмехнулась, но тут же спохватилась и заговорила серьезно.
Она сказала, что если бы была на его месте, то излупила бы себя до смерти, такой мерзкой и гадкой она показалась себе сегодня. И напрасно он думает, что она относилась к нему как к какому-то ничтожеству.
Просто ей очень тяжело с ним общаться с тех пор… с той поры… ну, в общем, как Грина не стало. Но уж он то, Савва, точно в этом не виноват.
И еще она сказала одну вещь, очень важную. Она сказала, что все равно не смогла бы с ним расстаться, чтобы она ни говорила. Она ужасно скучает по нему иногда. И несмотря на то, что ее сегодня послали к черту, она хочет, чтобы этот вечер они провели вместе и напились вдрызг, как прыщавые подростки.
Она сбегала в магазин, принесла две бутылки какого-то ужасного крепленого вина и пачку сигарет, от которых было больно вздохнуть и саднило горло. Они действительно напились, и сидя прямо на полу, совсем как в старые добрые времена, вдруг начали смеяться и вспоминать свою юность. И им обоим показалось, что они сидят втроем, как раньше, что Грин просто вышел на минутку и сейчас вернется со стаканом в руке и расскажет какой-нибудь прикол или анекдот, ужасно глупый, и они будут хохотать как безумные, потому что когда ты молод и тебе хорошо, достаточно какого-нибудь пустяка, чтобы смеяться до упаду.
А потом они оба замолчали, потому что поняли почти одновременно, что этого никогда не случится. И не только потому, что Грина больше нет. Но и потому, что юность ушла безвозвратно. И что теперь они взрослые люди, многое пережили, и заставить их смеяться теперь не так-то легко.
И еще потому, что дома ее ждал серьезный, аккуратный человек с умными глазами и приятным голосом.