Вместе с ним в блиндаж волной ворвался холодок. В нос ударило спертым воздухом, в котором смешивалось несколько запахов: мокрого шинельного сукна, сгоревшего пороха, печеной картошки, которой баловались с вечера разведчики.
— Подъем!
На нарах зашевелились.
— Подъем! — Голос командира прозвучал громче и более властно.
Толкая друг друга и сонно протирая глаза, солдаты неохотно поднимались.
— Подъем!
Когда солдаты встали и их огрубелые пальцы утонули в кисетах, Борягин снова подал команду:
— Курить отставить! Всем на улицу и умыться снегом!
Слово «снег» оказалось сильнее команды. Вот он, наконец, долгожданный снег!.. Со снегом и первыми морозами должны были кончиться их мытарства болотных солдат.
Через минуту блиндаж опустел.
Стоя в низинке, непросматриваемой со стороны противника, Борягин любовался своими орлами и не узнавал их Они ли? Неустрашимые разведчики, и вдруг снежки!.. Совсем как школьники. Вырвались во время большой перемены на улицу и стараются угодить друг в друга снежком.
— Кончать туалет! — скомандовал Борягин в ту самую секунду, когда кто-то сзади огрел его снежком. — В спину бьете? Не годится!
Он оглянулся. Сзади, скаля белые зубы, широко улыбался краснощекий Зименко.
— Это ты, Зименко?
— Я, товарищ лейтенант. Бачу, вас обошли. Сухим оставили.
— Всем в блиндаж! — крикнул Борягин и прыгнул в траншею.
В восемь часов раздался телефонный звонок. Все притихли. Слышно было, как тикали часы на руках солдат. Трубку взял Борягин.
— «Ворон» слушает, — четко ответил он, замерев у телефона. Через минуту положил трубку и встал по стойке «смирно».
Потом обвел взвод строгим взглядом и подал команду:
— Смирно!.. Верховный Главнокомандующий Вооруженных Сил Советского Союза… — Наступила короткая пауза. Слышно было, как потрескивали в печурке догорающие дрова, — поздравляет советских воинов с двадцать шестой годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции!
Тишину блиндажа разорвало многогрудое «Служу Советскому Союзу!».
Солдаты стояли торжественно.
— А сейчас приготовить посуду для праздничного тоста!
Солдаты принялись отвинчивать с фляжек колпачки, в которые тютелька в тютельку входила зимняя фронтовая норма.
— Что-то сегодня прямо с утра!
— Это по случаю праздника.
— Серезитдинов, махнем? Даю трехдневную пайку сахара.
— А я и хлеб в придачу.
— Чего там сахар! Серезитдин, могу наличными заплатить, совсем новенькие, хрустят…
Шутки оборвала новая команда:
— Разговоры прекратить! Менять запрещаю! Пить всем, и Серезитдинову тоже! Оружие к бою!
Четырнадцать почерневших металлических колпачков потянулись к Борягину, стоявшему посреди блиндажа.