В тот день он был таким же неистовым, как и в те далекие славные времена своего взлета к вершине власти, к диктаторскому креслу. Он сбил 17 груженных бомбами «Хейнкелей». Те, попав под смертельный и невидимый луч, вспыхивали и взрывались в воздухе, напоминая яркие фейерверки. При каждом удачном попадании Гарин подпрыгивал, что‑то орал, размахивая руками, сплевывал, добавлял еще непонятные три русских слова и опять наклонялся над прицелом гиперболоида. Еще 6 истребителей «Мессершмитт» нашли свой вечный покой на земле его королевского величества. За вторым гиперболоидом стояла чуть состарившаяся, располневшая и подурневшая, но все еще такая же очаровательная и неукротимая, его жена Зоя Монроз.
Король Англии, возглавлявший оборону Большого Лондона и показывавший во время бомбежки из башни дворца кукиш немецким, еще уцелевшим, но уже изрядно потрепанным «орлам», — Георг VI, наградил Петра Гарина «Орденом Подвязки», даровал ему титул лорда Ричардсона, много земель в лесистой и холмистой местности и в придачу старинный большой замок.
Сидя длинными зимними вечерами внизу в просторном зале у камина, погружаясь то в думы о прошлом, то о будущем, то бросая изредка настороженный взгляд на светившийся экран телевизора, ровно в двадцать, когда начинали показывать зарубежную военную хронику, марширующие колонны одетых в черное эсэсовцев, их бесноватого фюрера, Гарин кричал:
— Да выключи ты его! Терпеть не могу этих диктаторов!
И неразговорчивая Зоя Монроз, еще и сейчас увлекающаяся парижскими модами, тут же покорно выключала. И она терпеть не могла диктаторов. Вытерев сопливые носы младшим сыновьям, ползавших тут же рядом на толстом персидском ковре и забавляющихся игрушками, сделанными по своим чертежам Гариным, она бралась за вязание, заканчивая штанишки для меньшего, для Федрофа. Из всех наград, дарованных королем Англии ее мужу, она предпочитала лишь коротенькую приставку к его титулу, слово «сэр». Ей очень нравилось произносить это слово.
По утрам, отыскав с трудом спрятанные детьми свои шлепанцы, надев розовый пеньюар, она выходила на площадку и кричала на весь замок:
— Где сэр Ричардсон? Слуги, поищите его в парке! Сэр Ричардсон, конечно, возится в розарии! Скажите сэру Ричардсону, что я жду его в голубой спальне!
И слуги отыскивали его. И недовольный Петр Гарин, то есть лорд Ричардсон, недовольный тем, что его оторвали от такого увлекательного занятия, перепачканный в земле, с исцарапанными шипами руками, нехотя поднимался в голубую спальню.
Обнищали они потом. И уже Дику Ричардсону в наследство достались лишь часть заросшего бурьяном розария да еще — что не исключалось вовсе — некоторые гены авантюриста Петра Гарина. Но в отличие от своего далекого предка Дик уже не обладал таким напористым нравом в достижении своих целей. Более того, от матери он унаследовал мягкий и флегматичный характер и даже некую застенчивость и нелюдимость.