Камил нерешительно протянул скомканный листок.
- Кто тебя научил, мальчик?
Камил молчал.
- Вот вы кого воспитываете? - Гость нервно сложил бумажку пополам. - Ну хорошо. Еще поговорим об
этом.
Несколько дней Камил ходил по интернату героем. У турецкого преподавателя он стал любимчиком.
Рустам неодобрительно косился на друга. А Камил приносил от турка книги восточных поэтов. Стихи
читали запоем, заучивали наизусть. До глубокой ночи шептали удивительные строки.
А по Абрамовскому бульвару по-прежнему проносились всадники. Двадцать третий год в Самарканде
был тревожным.
Однажды Камил пришел поздно. Рустам ни о чем не спрашивал, ждал, когда заговорит друг.
- Был у эфенди, - коротко сообщил Камил.
Он быстро нырнул под жесткое серое одеяльце, свернулся калачиком и сделал вид, что заснул.
Ребята глубоко дышали во сне, кто-то вскрикивал. Опять, вероятно, Мавлян. Его отца сожгли басмачи.
До сих пор Мавлян вздрагивает при легком треске вспыхнувшей спички, с испугом глядит на мутные
мигающие лампы.
- Эфенди говорит, что я храбрый...
- Ну и что же?
- Он просил ночью разнести записки, письма.
- Почему ночью?
- Не знаю, - признался Камил.
- Почему именно ты?
- Он говорит, что я маленький. Удобно при женщинах в дом заходить.
- Ты хотя бы одну записку читал?
- Нет.
Камил долго вертелся в жесткой постели, думал о странном поручении эфенди.
В интернате жизнь немного улучшилась. Появились книги и тетради. Пришло несколько молодых
преподавателей. Они носили поблекшие красноармейские гимнастерки, пропитанные степным воздухом
и дымом.
Один из них особенно удивлял неистощимой энергией. Он постоянно задавал вопросы, взмахивал
руками, удивленно восклицал:
- Смотрите! Темнота!
Сам он был загорелым до черноты. Так и пристало к нему это слово. Воспитанники за глаза стали
звать его: Карим-Темнота.
Обняв за худенькие плечи какого-нибудь паренька, Карим-Темнота присаживался на подоконник и
рассказывал о большом мире. Не все еще понимали, что за выстрелы гремят по ночам, кого водят
конвоиры по Абрамовскому бульвару.
- Вы будете хозяевами земли. У вас будет хорошая работа, много хлеба.
Он рассказывал о Самарканде. Не о том ярком, воспетом древними поэтами. Совсем о другом городе,
камни которого пропитаны кровью.
Оказывается, бульвар назван в честь генерал-губернатора, который жестоко наказывал бедняков. По
его приказу здесь их били, расстреливали.
Он рассказывал о хозяевах хлопкоочистительных, винных заводов, сахарных складов. В интернате
сахар выдавали очень редко. Даже невозможно было вспомнить его вкус.