И к этому городу тоже никогда не привыкну, – думал, изумленно разглядывая обступившие его старые стены. – Он же только притворяется обычным городом, похожим на множество других, а на самом деле, такой же как я, удачно замаскированный пришелец, чужак на этой земле, призрачное подобие, текучий мираж, чьи очертания постоянно изменяются одновременно с памятью горожан, так что каждое утро они выходят на обновленные улицы в полной уверенности, что всегда так и было. Неудивительно, что я его не узнаю, нечего здесь узнавать, все не так, как было вчера, или год назад, не помню, когда гулял здесь в последний раз, но в данном случае это как раз совершенно неважно.
Вспомнил: именно поэтому я и устроил здесь убежище. Ни в одном другом городе этой реальности не смог бы находиться подолгу, и делать ничего не смог бы, если бы не позволял себе иногда устроить паузу, отложить все дела, вернуться сюда, броситься в густой омут здешних сновидений, а проснувшись, убедиться, что явь почти неотличима от них, бродить по улицам, разбегающимся в разные стороны не от площадей, как положено, а от идущих по ним прохожих, по переулкам, ветвящимся как смыслы в задушевной беседе, по крышам, где на печных трубах возлежат совершенно довольные своим посмертием призраки беспечных дворовых котов, по лесам, на полянах и тропах которых старательно мерещатся городские здания, очень достоверно мерещатся, в них даже вполне можно жить, по крайней мере, горожане живут и не жалуются, а если и жалуются, то на всякие житейские пустяки.
Подумал: вечная злобная мать, это что же получается, я просто так сильно соскучился?! Затосковал? Настолько, что понесся сюда просто так, без причины, не дожидаясь, когда подвернется работа? И сделал это, тысяча дней мне в глотку, не наяву, а во сне?
Не может быть.
Но по всему выходит, что все-таки может. Сколько раз слушал путаные объяснения попавших в беду, потерявшихся в собственных сновидениях, заблудившихся в грезах, перепутавших звуки заклинаний, дивился – как же слаб, оказывается, всякий, даже очень могущественный человек. Сострадал им от всего сердца, не упрекал, не насмехался, обращался почтительно, утешал: «С каждым может случиться», – но себя на их месте представить не мог. Однако жизнь, как известно, всегда опережает воображение. Что ж, ладно, по крайней мере, теперь понятно, как это бывает. Ну, то есть, условно понятно. Так почему-то часто говорят, окончательно перестав понимать что бы то ни было.
Выйдя на маленькую площадь перед филармонией, остановился в растерянности и почти сразу вспомнил, что всегда невольно тормозил на этом месте, слишком уж много тут кафе, в одном совершенно изумительные круассаны, в другом – вот эти невыносимые конфеты с сыром и оливками, в третьем роскошный яблочный пирог, а приличный кофе – только в четвертом, и крутись, как хочешь. Впрочем, был же удачный, неоднократно опробованный алгоритм: купить конфеты в коробке, кофе на вынос, в картонном стакане с крышкой, со всем этим добром засесть на веранде под тентом, заказать пирог, а круассан можно взять потом и дойти с ним до следующей кофейни, не просто приличной, а по-настоящему замечательной. Ну точно, всегда так делал, и вот сейчас…