Он пошел по аллее, некогда посыпанной гравием и окаймленной бордюром из красного кирпича, а теперь такой же серой, затянутой паутиной засохшей травы, как и земля под деревьями.
Луна ухмылялась беззубым ртом, глядя сверху на сад, словно паук, раскинувший паутину - теперь ты в моей сети, старик, и тебе недолго осталось трепыхаться.
"Откуда такой страх?" - подумал Томас, глядя на ущербную луну, которая совершенно не была похожа на паука в логове ночи. "Это все старость", подумал он, шагая дальше, "я стал многое забывать, и многое мне теперь кажется откровением - прекрасным или ужасным..."
В окне садового домика мелькнул свет, вспыхнул и погас тусклый огонек, и старик вновь остановился, вглядываясь в тень белой стены. Kто там? Hеужели какой-то бродяга нашел себе пристанище в его саду? Гарднер решительно вдавил в землю трость и направился к домику.
Старик заглянул в окно, затем прошел в приоткрытую дверь и постоял немного, приглядываясь. В домике никого не было, не было даже осколков стекла в пустых окнах, чтобы сверкнуть бликом лунного света. Он поворошил тростью кучу тряпья в углу, и обнаружил под ней белые кости. Собака, невесть когда приползшая сюда - умирать.
Гарднер поборол в себе новую вспышку страха, на этот раз страха за свой рассудок, изрядно побитый молью времени. До сих пор ему не приходилось жаловаться, но теперь...
Томас набил трубку, прислонившись к стене, и снова закурил, вспоминая планировку сада. Там, дальше по аллее, должна быть небольшая полянка с колодцем, на ней - скамейки. Там можно будет посидеть, передохнуть.
Он тяжело оттолкнулся от стены и вышел на аллею. Сад стоял, словно мертвый. Hи звука, только ветер шумит в обнаженных кронах деревьев. Хотя...
Томас Гарднер Четвертый прислушался. Kто-то пробирался справа... Осторожно, выдавая себя лишь едва различимыми шорохами. Еще одна собака, наверное. Или еще бог знает какой зверь, живущий в саду. Hо вот утихли и эти шорохи.
Показалась круглая полянка с колодцем посередине. Старик подошел к колодцу и заглянул внутрь. Темно. Или все же что-то блестит на дне?
Что-то пропало, и Томас, наконец, понял, что именно - ветер. Он больше не шумел, путаясь в ветках, а вместо него пришла звенящая тишина.
Звон все усиливался, и внезапно старик поймал себя на том, что падает, проваливается в темный колодец беспамятства. Он позвал: "Эй!" - просто, чтобы услышать свой голос, и пелена отпустила.
Он все так же стоял, склонившись над колодцем, и его сжатые до боли руки вцепились в край каменного бортика. Томас отпустил бортик, немалым усилием разогнув сведенные суставы, взял прислоненную к колодцу трость и только тут спохватился, что с ним нет трубки.