У Гермионы спешу с нежных их губок сорвать.
То, раскидавшись, я пел старинные страсти преданья,
То неприметным кивком тайные знаки давал.
К первым из спутниц твоих, к Климене и к Эфре, недавно
Я обратиться посмел с ласкою льстивых речей.
Обе однако-ж одно сказали: «Боимся, боимся!»
И в середине молитв робких бежали от нас.
Сделали б боги тебя великих ристаний наградой,
Чтоб победитель возвел к ложу тебя своему,
Как Схенеиду приял Гиппомен наградою бега,
[195]Как и Фригийцу на грудь Гипподамия легла,
Как могучий Алкид рога поломал Ахелою,
Страстно к объятьям твоим, о Деянира, стремясь.
Вот под условьем таким и наша бы страсть посмелела,
Нашим бы подвигам ты пыл и отвагу дала.
Ныне ж осталось одно, красавица, – с робкою мольбою,
Если дозволишь, твои ноги Парису обнять.
О, красота ты и честь близнецам великая братьям,
И, не роди тебя бог, брака достойная с ним,
Или к Сигейским брегам с тобою вернуся супругой,
Или в Тэнарской земле лягу, изгнанник, во гроб.
Верь, у меня не слегка порезана сверху стрелою
Грудь, глубоко до костей рана доходит моя.
И, вспоминаю, что быть убитым мне божьей стрелою,
Правду святую давно мне предсказала сестра.
[196]Полно ж тебе презирать, красавица, страсть роковую,
Полно, – и боги к мольбам будут усердней твоим.
Много приходит на мысль; но, лично чтоб нам объясниться,
Ночью безмолвной прими гостя на ложе свое.
Или же брачную ты оскорбить стыдишься Венеру
И осквернить чистоту ложа законного прав?
О, простодушная ты, о глупая, чуть не сказал я,
Разве с такой красотой можно невинною быть?
Иль красоту изменить, иль сердца должна ты суровость,
Вечно великий идет спор красоты с чистотой.
Милы Юпитеру те и милы Венере проступки,
Не через них ли тебе стал и Юпитер отцом?
[197]Да и едва ли, когда есть в семени нрава зачатки,
Леды с Юпитером дочь может невинною быть.
Впрочем, невинной и будь, но в Трою со мной удалившись.
Пусть лишь один остаюсь я преступленьем твоим.
Ныне тот грех совершим, который исправится браком,
Если не тщетный дала матерь Венера обет.
Но ведь не тоже ль и муж велит нам, не словом, так делом,
Он отъезжает, любви гостя не хочет мешать.
Времени царь не имел, чтоб Критское царство увидеть,
Раньше удобней! О вот дивный по хитрости муж!
Он, уходя, говорил: «Еще поручить остается,
Чтоб об Идейском за нас госте заботилась ты».
Ты порученье, клянусь, забыла отбывшего мужа,
Нет и малейшей в тебе думы о госте твоем.
Или, ты думаешь, он, человек без сердца, Елена,
В силах достойно сознать этой дары красоты?
Нет, и не ведает он; и, если б великим считал он
Счастье свое, так его-б вверить чужому не смел.