Юношей сколько – тебе желанного страстно желали,
Чутких душой! Одному ль очи достались тебе?
Видишь не более ты, но только смелее дерзаешь,
Вовсе не страсти в тебе больше, но меньше стыда.
Лучше б гораздо тогда на лодке пристал ты крылатой,
Как еще тысячи к нам свататься шли женихов, —
Если б тогда ты предстал, из тысячи был бы ты первым,
И извиненье суду дал бы и муж моему.
Но приходишь к чужим и к забранным радостям поздно;
Медлило сердце твое, милой другой завладел.
Правда, хотела б я быть твоею троянской супругой,
Но Менелаю жена вольною волею я.
Полно ж, молю, волновать признаньями слабое сердце;
Той, кого, сказывал ты, столько ты любишь, не мучь.
Дай обреченное нам судьбою сберечь назначенье
И не срывай со стыдом нашей трофей чистоты.
Но Венера дала обещанье, и в долах высокой
Иды три в наготе стали богини на суд;
Царством дарила одна, другая военною славой,
Третья сказала: «Женой дам Тиндариду тебе».
Верить я смею едва, что боги небесное тело,
Боги свою красоту предали смертным на суд.
Пусть и случилось все то, но вымысел лживый иное,
Будто в награду за суд вышними я названа.
И не настолько во мне кичливости телом, чтоб верить,
Будто богиня меня лучшим почла из даров.
Будет моей красоте во взорах людских одобренья.
Эта Венеры хвала – слишком завидная честь.
Впрочем, зачем отрицать? Похвалам я радуюсь этим,
Как отвергать на словах сердцу желанную весть!
И не сердись, что тебе так мало решаюсь я верить:
К этим великим делам медленно вера растет.
Первой отрадою мне. что я полюбилась Венере;
Дальше, что высшим почел ты воздаяньем меня,
И ни Паллады в тот миг, ни светлую славу Юноны
Не захотел предпочесть славе моей красот.
Я, видно, доблесть твоя, твое благородное царство!
Я бы железной была, чувствам не рада таким.
И не железная я, поверь, но любить отбиваюсь
Мужа, которому вряд сделаться можно моим.
Что же зыбучий песок кривым распахивать плугом,
И за надеждой бежать, коей и место не в прок.
В тайной неопытна я любви, ни одною уловкой,
Боги свидетели мне! – верный не высмеян муж.
Ныне же, речи свои вверяя безмолвному свитку,
Новую службу велю нашим посланьям служить.
Счастливы, в ком уже есть привычка! А я по незнанью
Подозреваю, что путь труден и тяжек к греху.
В тягость и самый нам страх; уж ныне смущаюсь, и мнится,
Точно на наше лицо все устремились глаза.
Мнится нелживое мне: уж слышны в народе шептанья,
Кое-какие слова Эфра
[208] доносит ко мне.
Ах, таися, Парис, когда отступить не желаешь,
И для чего отступать? Можешь таиться легко.
Тешься, но тайну храни; побольше, но все не безмерно
Воли досталося нам, что Менелая здесь нет.