Карл Иванович задумался. Илья Михайлович Холомков был ему известен, молодой человек, служил когда-то у князя Ордынского, путешествовал по Европе, затем вновь появился в Петербурге. Он располагал значительным капиталом, доставшимся от покойной жены, и распоряжался им весьма осмотрительно. Помнится, однажды едва не утонул – развлекался с певичкой, катался на лодке, лодка перевернулась... Девушку спасти не удалось, да и сам господин Холомков чудом остался жив... Что же его связывает с господином Крачковским?
Карл Иванович решил не снимать наблюдения с поляка, может быть, удастся понять, в чем же секрет его дружбы с русским Адонисом, который едва ли не в сыновья ему годится.
В этот момент дверь в кабинет приоткрылась, и на пороге возник дежурный курьер.
– Господин Вирхов, по вашему приказанию господин Багулин доставлен и дожидается в комнате для свидетелей.
– Пусть войдет, да пригласи письмоводителя. – Вирхов захлопнул папки и сложил их аккуратной стопкой в углу стола, отодвинул склянку со льдом. – Зови.
В дверях появился немного смущенный страховой агент и, стащив с головы котелок, остановился.
Карл Иванович встал из-за стола и уставился на ноги агента.
– А почему у вас такие маленькие ноги, господин Багулин?
– Ноги? У меня? – растерянно забормотал пунцовый Модест, так и сяк поворачивая ступни, обтянутые аккуратными штиблетами со шнуровкой. – Не знаю, господин следователь, от природы, наверное.
– А как вы смотрите на то, чтобы мы сняли отпечатки ваших ступней, господин Багулин?
– Если следствию требуется, готов предоставить в ваше распоряжение все отпечатки – и ног, и рук, – с готовностью ответил толстячок.
– Вот и хорошо, очень хорошо... Сплошное удовольствие – иметь дело с законопослушными гражданами, с сознательными верноподданными Российской империи, – улыбающийся Вирхов жестом пригласил толстячка пройти к столу. – Присаживайтесь, разлюбезный Модест Макарович. Отвечайте на вопросы внятно и по возможности точно.
– Мне нечего скрывать от следствия, – ответил тихо страховой агент, опасливо севший на стул, и следователь заметил, что он избегает смотреть собеседнику в глаза.
Оглянувшись на письмоводителя, уже начавшего заполнять протокол допроса, Вирхов уставился светлыми глазками в пунцовое лицо свидетеля.
– Есть ли у вас причины мстить Роману Закряжному?
– У меня? – изумился Багулин. – Мстить? За что же я могу мстить?
– Хотя бы за то, что художник отказался страховаться в вашей «Саламадре». И тем лишил вас хорошего заработка.
– Ну и что? – не поднимая глаз, возразил Багулин. – Многие отказываются. Неужели всем надо мстить?