От этих разговоров мне становится совсем тошно. Вообще не надо было встречаться, сохранились бы хоть воспоминания. Я пытаюсь представить себе, что все эти люди опять в грязной форме, а заведение Конерсмана – столовая за линией фронта, но у меня не получается. Реальность пересиливает. Чуждое оказывается крепче. Общее уже не довлеет, распалось на частные интересы. Иногда вроде что-то просвечивает из времени, когда все мы носили одно и то же, но нечетко, размыто. Это по-прежнему наши товарищи и все-таки уже нет, поэтому так грустно. В войну все полетело к чертям, но в братство мы верили. А теперь понимаем: то, что не удалось смерти, сумела жизнь – она нас разлучила.
Но мы не хотим в это верить. Мы сидим за одним столом – Людвиг, Альберт, Карл, Адольф, Вилли, Валентин. Настроение подавленное.
– Хоть мы останемся вместе, – говорит Альберт, осматривая зал.
Мы киваем и соединяем руки, а в другом углу уже сбиваются в кучку хорошие костюмы. Этот новый порядок мы принимать не собираемся. Мы намерены жить тем, от чего другие отмахнулись.
– Давай, Адольф, ты тоже, – говорю я Бетке.
Он впервые за долгое время улыбается и кладет свою клешню на наши руки.
* * *
Еще какое-то время мы сидим вместе. Адольф Бетке довольно скоро уходит. Он неважно выглядит. Я даю себе слово навестить его в ближайшие дни.
Подошедший официант шепчет что-то Тьядену. Тот отмахивается:
– Дамам здесь делать нечего.
Мы удивленно поднимаем глаза, Тьяден польщенно улыбается. Официант возвращается, а за ним энергично шагает крепкая девушка. Тьяден теряется. Мы ухмыляемся, но Тьяден уже взял себя в руки. Он делает широкий жест и говорит:
– Моя невеста.
Тем самым он считает свою миссию исполненной. Вилли представляет нас дальше, начиная с Людвига и заканчивая собой, затем приглашает девушку присесть. Та садится. Вилли подсаживается к ней и кладет руку на спинку ее стула.
– Ведь у вашего отца известная лошадиная бойня на Новом валу? – заводит он светский разговор.
Девушка кивает. Вилли пододвигается поближе. Тьядена это совершенно не волнует. Он попивает пивко. От остроумных, настойчивых разговоров Хомайера девушка скоро начинает таять.
– Я давно хотела с вами познакомиться, – говорит она. – Птенчик так много о вас рассказывал, но сколько я ни просила его привести вас в гости, он все никак.
– Что? – Вилли бросает на Тьядена испепеляющий взгляд. – В гости? Да мы с удовольствием, честное слово, с огромнейшим удовольствием. Этот негодяй ведь ничего не говорил.
Тьяден слегка нервничает. Тут вступает Козоле:
– Так, значит, птенчик много о нас рассказывал? И что же он такое рассказывал?