Четвертое. Стены покрашены в светло-голубой цвет. Не бирюзовый, не лазурный, а более мягкий. Нежно-голубые стены и коричневые шторы – приятное сочетание, притягивающее взгляд к небу, вернее, к потолку, на котором по-прежнему красуются великолепные узоры Джиа – прямо у меня над головой.
Я выдохлась. На четырех я выдохлась. Мне казалось, что по бокам от кровати стоят две железные тумбочки, наклонные, как и письменный стол, но я ошибалась. Открыв глаза, я увидела, что тумбочка только одна – с моей стороны. Та самая, поглотившая мое обручальное кольцо. Со стороны Гриффина был маленький столик, на котором лежало его кольцо, в целости и сохранности.
Итак, четыре. А четыре – это лучше, чем три. Не пять, конечно, но и не три. Почему тогда сердце бьется так громко и сильно, что больно в груди? Почему мне страшно? И почему меня преследует один и тот же вопрос, как ни стараюсь я его отогнать: «Как можно здесь оставаться?»
В спальне был еще один предмет, который я знала, но он принадлежал мне. Мой чемодан, до сих пор не распакованный и готовый в любую минуту покинуть этот дом вместе со мной.
И в то самое мгновение, как я смотрела на чемодан, Гриффин обнял меня. Его рука была удивительно тяжелой – неужели у многих мужчин настолько тяжелые руки? По крайней мере, не у Ника – это уж точно. Не помню, чтобы меня когда-нибудь обнимала такая тяжелая рука – такая крепкая, надежная, готовая защитить. Вдоль этой руки тянулась длинная вена – не прямо, а в виде ломаной линии, словно график, изображающий колебания цен на акции или температуры в Северной Дакоте за последние пять лет. А если ее перевернуть, станет видна половина татуировки. Половина якоря. Половина его истории, которая стала теперь и моей.
Руку Гриффина я, по крайней мере, знала наизусть.
Гриффин считал, что все сводится к музыке. Успех предварительного открытия, объявил он, полностью зависит от девяти составленных им сборников, на которых сочетались песни с таких непохожих альбомов, как Astral Weeks, Boxer, 18 Tracks, In the Aeroplane over the Sea, The Blue Album, End of Amnesia, I’m Your Man. Именно под эту музыку Гриффин будет готовить свои блюда, а гости – их пробовать.
Мы потратили уйму времени на то, чтобы расположить треки в нужном порядке: под какую песню лучше подать амюз-буш – поджаренные на гриле фиги, фаршированные сыром с голубой плесенью? Don’t Think Twice, It’s All Right? Или Cyprus Avenue? В итоге, когда пришла пора открываться, я, в туфлях на высоченном каблуке и с липнущими к голове мокрыми волосами, все еще бегала по ресторану и распечатывала меню, стараясь не обращать внимания ни на голые стены, ни на незажженный камин, ни на пустую вывеску.